Читать книгу "Игра души - Хавьер Кастильо"

днями ранее

Мирен Триггс

Если ты хранишь что-то, что заставляет тебя чувствовать себя живым, вероятно, ты уже мертв.

Я шла под дождем, а телефон в кармане не прекращал звонить. На экране четвертого айфона светилось имя Марты Уайли, моего издателя, последнего человека в мире, с которым я бы хотела разговаривать. Шесть раз я сбрасывала ее звонки, после чего на меня посыпались сообщения, которые я просматривала по диагонали, продолжая шагать, сама не зная куда. В последнем она писала:

«Мирен, не понимаю, что с тобой происходит. Меня очень удивляет твое поведение. Завтра с утра мы должны быть в студии на Таймс-сквер на съемках программы “Доброе утро, Америка”. Не подведи меня.

М.У.».

Это сообщение выглядело серьезнее, чем все ее крики. Видя ее такой жалкой и умоляющей, я впервые за долгое время почувствовала себя сильной. Когда я перестала контролировать собственную жизнь? В какой момент дорога, которую мне наконец удалось выпрямить, снова начала вилять?

И вдруг я поняла.

Когда книга стала успешной, какая-то часть меня укрылась в ее страницах. Там Мирен Триггс могла быть кем угодно. Она могла спрятать свои страхи, закрыть дыры своих сомнений, минимизировать побочный ущерб. Но самое главное, на страницах книги я могла защитить себя от опасностей и перестать быть уязвимой. Героя романа невозможно убить, даже если его прототип – существо из плоти и крови, которое, возвращаясь домой, плачет по ночам, чувствуя себя в одно и то же время и внутри, и вне своей жизни. Мирен из книги была бессмертна. Даже если уничтожить все экземпляры до единого, герой будет жить вечно. Он будет бродить по лимбу среди выдуманных существ и ждать, пока кто-нибудь вспомнит его историю, даже не предполагая о существовании другой Мирен, хрупкой, слабой, переполненной болью. И, возможно, скрывшись за этим мнимым щитом, я убедила себя, что пока Мирен из книги будет храброй, мне вовсе необязательно быть таковой. Пока она полностью контролирует свою жизнь, я не должна рисковать своей. Пока она ищет правду, я могу убегать от нее. Но если я чему-то и научилась, так это тому, что правда возникает как вспышка в наиболее подходящий момент. А тогда, без сомнения, это был он.

Я бесцельно бродила по улицам Куинса, не переставая вспоминать все, что мне было известно о деле Джины Пебблз. В моем хранилище стояла отдельная коробка с ее именем. Я просматривала все, что там было, множество раз, но всех деталей вспомнить не могла.

Джине было пятнадцать, когда в 2002 году она исчезла, выйдя из школы. Несмотря на непростую жизнь, это была улыбчивая светловолосая девочка, с маленькой щелкой между зубами и веселым взглядом, смотрящим с фотографий ее личного дела.

В момент исчезновения она и ее восьмилетний брат жили в доме дяди и тети на полуострове Рокавей. Насколько я помнила, их родители умерли незадолго до этого, и Кристофер и Меган Пебблз забрали их к себе, как самые близкие родственники.

Джине Пебблз, как и многим другим, не повезло пропасть в не самый удачный момент. Пресса не обратила на ее исчезновение никакого внимания, так как накануне, 2 июня, из собственного дома на Солт-Лейк неизвестным с ножом была похищена другая девочка. Она была из богатой семьи и, вероятно, симпатичнее Джины. Разница обычно кроется в деталях. В течение следующих дней внимание всей страны было приковано к ее истории: на нее были обращены все глаза, ресурсы, молитвы и бдения. Вероятно, поэтому случай Джины оказался предан забвению.

Несколько недель спустя в районе Бризи Пойнт, в нескольких километрах от дома Джины, был найден ее розовый рюкзак с нашивкой с единорогами. Это была последняя зацепка о судьбе Джины, последний след ее присутствия в этом мире. Остальное испарилось, будто ее никогда и не существовало.

Но что означал снимок? Кто сфотографировал ее с кляпом во рту? И почему этот кто-то передал его мне? Может, это дело рук какого-то психопата, который сохранил о девочке последнее воспоминание перед тем, как лишить жизни? Улика из ее личного дела, которую я упустила? Чем больше я думала об этом, тем сильнее мной овладевало беспокойство и непреодолимое желание выяснить, что произошло. Все эти вопросы ждали своего ответа, и ее полный ужаса взгляд требовал, чтобы кто-то снова вступил за нее в бой.

Я остановилась под линией надземной железной дороги и попыталась остановить такси, но на всех машинах, проезжающих по Ямайка-авеню, горела табличка «Не работает». Я посмотрела на часы на экране телефона и увидела, что было уже за полночь. Больше часа я бродила по улицам, погруженная в воспоминания о Джине, не замечая, что каждый поворот таил в себе опасность. Я пересекала один квартал за другим, не видя ни его границ, ни очертаний. Только когда я подняла взгляд от мокрого тротуара, передо мной встали темные тени города и горящие глаза чудовищ, выползающих после заката.

На углу, опершись о стену, стоял какой-то парень в капюшоне, рядом с банкоматом валялся бездомный, пара афроамериканцев громко о чем-то спорила. Меня никогда не покидало ощущение, что незнакомцы смотрят на меня, даже если они повернуты ко мне спиной. Мне буквально мерещилось, как они облизываются, представляя вкус моей кожи. Конечно, я понимала, что все это глупости, но не могла отогнать от себя эти мысли. Как я ни старалась, мне не удавалось выбраться из той ямы, в которой однажды трое подонков решили похоронить меня заживо.

Когда я мысленно возвращалась в ту ночь, первым, что наводняло мою память, был запах. Затем появлялась светящаяся в темноте усмешка, которая вдруг превращалась в легкое прикосновение струйки крови, сбегающей по внутренней стороне бедра. Наконец, до меня доносился мой собственный голос. Словно кричал другой человек. Словно эта девушка никогда не была мной. Я находилась внутри своего тела, но оно было чуждо мне. Раны на моей коже отпечатались глубоко внутри. Я слышала свои крики, пока бежала по улице, истекая кровью. Говорят, некоторые люди, чтобы забыть травматические воспоминания, воздвигают перед ними препятствия. Однако я не могла не только создать для себя преграду, которая могла бы меня спасти. Помимо моей воли мозг снова и снова возвращался туда, в ту ночь 1997 года, желая покопаться в деталях и открыть старые раны.

Наконец передо мной остановилось такси.

– Боже правый, да вы промокли до нитки, – воскликнул таксист, как только я села в машину. – Так вы мне все сиденье испортите.

– Вы знаете, где находятся складские помещения «Лайф Сторадж» в Бруклине, недалеко от