Читать книгу "Принцесса Трои - Гейл Карсон Ливайн"

бросилась к нему и крепко обняла.

– Что такое? – он подвел меня к одной из кушеток. – Что-то случилось?

– В священной роще мне приснился сон, – я повторила свою историю и пересказала мамину интерпретацию. – Но если она ошибается?

Я хотела, чтобы он пообещал не спешить с принятием решения об этой парочке, когда они явятся сюда.

Отец вернулся к алтарю, где помолился о мирном отдыхе для меня.

Он был так добр и заботлив, что ради меня побеспокоил самого Зевса.

Затем отец вернулся.

– Твоя мама любит толковать сны, и она редко ошибается, – он рассмеялся. – На прошлой неделе мне приснилось, что наше дитя придет в этот мир в теле младенца, но с морщинами и седыми волосами. Гекуба уверена: это означает, что ребенок вырастет мудрым.

– Но что если то, что мне приснилось, действительно случится?

Он сказал то, во что раньше я верила безоговорочно: что Троя могущественна и у нее нет врагов.

– Возможно, твоя мать права насчет значения этого сна. Или, возможно, тебя слишком утомили празднества. – Отец поцеловал меня в лоб. – Дорогая, я тебя поздравляю. Тот камешек! – Он покачал головой. – Любой другой на твоем месте запнулся бы, даже герой.

Каким же замечательным он был. Мне – нам всем – невероятно повезло, что он у нас есть, но как же недолго это еще продлится.

6

Майра заскулила, когда мы добрались до восточных ворот. Я потрепала ее за мягкие уши и дала мясистую косточку из корзины для пожертвований, которую сегодня несла в руках.

Проигнорировав угощение, она смотрела, как я ухожу. Однако, оказавшись в нескольких ярдах от ворот, я оглянулась и увидела, что она уже радостно вцепилась зубами в косточку.

Четверть часа спустя, немногим позже полудня, я добралась до священной рощи, где жрецы наводили порядок вокруг алтаря Гермеса, бога-посланника. Кивнув им в знак приветствия, я отправилась на поляну Аполлона. Стоило мне там появиться, как три ворона приземлились на статую бога.

Я поставила миску с солеными зелеными оливками на алтарь, затем опустилась на траву в глубоком поклоне. Мой голос был напряженным.

– Аполлон, защитник детей, молю тебя о прощении.

Никакого ответа.

– Если ты не хочешь простить меня, – взмолилась я, – хотя бы спаси остальных. Передай мой дар кому-нибудь другому, кто сможет предупредить моих родителей так, чтобы ему поверили.

Я ждала, но затем, заглянув в будущее, опять увидела пылающую Трою.

Его вороны закаркали:

Нет человеку дела до борьбы

И жизней блох и прочих мелких тварей:

Также и наши просьбы и мольбы,

Звук лиры Аполлона заглушает.

После Аполлона я оставила дары на алтарях Геры, Афины и Афродиты, трех богинь, которые явятся в пещеру к человеку по имени Парис. Я долго обращалась к каждой, рассказывая, как сильно я ими восхищаюсь, воспевая чудеса и красоты Трои, а также справедливость и мудрость моего царственного отца. После чего молила их оставить Париса в покое. Мне казалось, что это положит всему конец, хоть я и не знала наверняка почему.

Но никто не явился и не послал мне знак.

Я перешла к другим великим богам и богиням, оставляя им виноград, изюм, сушеный и свежий инжир, медовые лепешки, вяленую свинину и кувшины с козьим молоком. Каждого я умоляла заступиться за меня перед Аполлоном. Солнце уже начинало клониться к горизонту, а моим единственным ответом оставалась тишина, только более глубокая, чем обычно.

Звуки вернулись, когда я перешла к малым богам и богиням, чьи поляны располагались на самой окраине рощи. Там пели птицы и шелестели листья. У меня оставалось одно-единственное подношение – шерстяной сверток с тремя головками чеснока.

У алтаря Эвра, бога восточного ветра, я почувствовала освежающее движение воздуха. Именно он вчера успокоил меня и вернул к Аполлону. Из благодарности я положила сверток на его алтарь, рядом со статуей, изображающей бога. В отличие от других, она была деревянной, а не мраморной. Я бы села на скамью, но здесь ее не было, так что я просто встала в паре шагов от алтаря.

Насколько же он – или его статуя – отличался от прекрасного Аполлона. Красота Эвра была другой, грубой и суровой, его изобразили коренастым, с явно выделяющейся мускулатурой.

Бог стоял, широко расставив ноги и раскинув руки, словно для равновесия. Его густые волосы казались спутанными, подбородок скрывала кудрявая борода. Нос и щеки у него были круглыми, а левая бровь казалась немного выше правой, и эта асимметричность почему-то успокаивала.

Я собралась было уходить, так и не помолившись о помощи, потому что малый бог вряд ли смог бы повлиять на Аполлона, но, услышав за спиной смех, тут же обернулась. Живой бог сидел, скрестив ноги, на собственном алтаре и смеялся. Его туника развевалась на ветру, вот только я его не чувствовала.

Я побежала. Пусть он был малым, но все же богом.

Когда я уже приблизилась к местам, посвященным великим богам, ветер принес голос.

– Я глупец. Я не хотел тебя напугать.

Я остановилась, не зная, что делать.

Легкий бриз медленно кружился вокруг моей головы.

– Ты сделала мне подарок, а я тебя напугал. Поэтому я и глупец. Осел! Пустоголовый!

Этот бог ни капли не напоминал мне Аполлона. Я невольно задумалась, упрекал ли себя бог истины, хоть раз, хотя бы в те времена, когда он был действительно, а не навеки молод.

Я вернулась к алтарю Эвра.

Он расхаживал взад-вперед на том месте, где совсем недавно стояла его статуя.

– Она вернулась, и я наверняка снова сделаю что-нибудь до одури глупое. Она должна знать, что это я не со зла.

Все еще немного напуганная, я тем не менее сказала:

– Я больше не боюсь.

– Правда? – Его лицо мгновенно посветлело. Из-за широкой улыбки глаза превратились в маленькие щелочки, а круглые щеки стали еще круглее. Никогда прежде я не видела никого, кроме Майры, настолько счастливым.

Мой страх развеялся как дым, и я улыбнулась в ответ.

– О! – Его это явно удивило. – Ты улыбаешься.

Я не удержалась от вопроса:

– Вы с Аполлоном ровесники?

Он мотнул головой.

– Нет! Я – самый молодой ветер, немногим старше тебя. Ноту надоело дуть и на юг, и на восток, так что он попросил себе еще одного брата. Обо мне даже поэты еще не знают. Братья называют меня наименьшим богом.

Мы были равны, насколько только могут быть равны бог и смертная. Моя улыбка стала шире.

– Ты не наименьший!

Он выдохнул струю воздуха.