Читать книгу "Бог Разрушения - Рина Кент"

содержат больше внимания к деталям.

Однако есть одно отличие — ее глаза. Они рассказывают другую историю. Приглушенный синий цвет совсем не похож на мой, он почти взрывоопасен. Тоже свирепый, как вулкан, погребенный в глубинах океана.

Хотя он может годами оставаться бездействующим, но в момент извержения вызовет смертельное цунами.

Или, может быть, они цвета темно-синих полевых цветов. Раздавленные суровой природой, но непокорные. Гордые и красивые, но временные.

Ее облегающее платье открывает скромный вид на изгиб ее сисек. Добавьте к этому незаконное количество лент и очки на макушке, и она выглядит как одна из любимых фанаток сатаны.

Барби-гот без вычурного макияжа.

Ладья остается подвешенной в воздухе, как будто мир остановился.

Вот только это не так. И я могу наблюдать за интригующей сменой выражения ее лица от высокомерия до абсолютного ужаса.

Время, потраченное на полное расследование инцидента, того стоило. Я мог бы пойти совершенно другим путем — который включал бы насилие и заслуживающий освещения в прессе хаос. И хотя секундный эффект был бы приятным, но не продлился бы долго. И это, конечно же, не сравнится с живописной сценой передо мной.

Пухлые розовые губы, слегка приоткрытые, обнажающие намек на идеально белые зубы. Розовые щеки и шея. Глаза такие ошеломленные, что мне интересно, видит ли она меня вообще.

В заключение, раунд — ей шах и мат.

— Эй? — я небрежно машу рукой перед ее лицом. — Ты все еще здесь, мышонок?

Она моргает один раз…

Два…

Я вижу точный момент, когда она переходит в режим атаки. Схоже с тем моментом, когда у нее хватило наглости ударить меня под моей собственной крышей. Единственная разница в том, что теперь она менее осторожна и, похоже, не рассматривает вариант дилетантского соблазнения.

Она сжимает кулак, но прежде, чем успевает ударить меня, я хватаю его в ладонь и без усилий отвожу в сторону.

— Не очень мудрый ход, не так ли? Мы оба знаем, что я сильнее и мог бы раздавить тебя, как ничтожное насекомое, если бы захотел, так что не заставляй меня выбирать.

Ее лицо искажается то ли болью, то ли яростью — не уверен, чем именно. Надеюсь, и тем, и другим.

Мне нравится наблюдать, как люди барахтаются в омуте своих бесхребетных эмоций, прежде чем они увянут и утонут.

По слухам, я не кто иной, как великолепный анархист со склонностью к садизму.

— Теперь мы поговорим на моих условиях, хорошо? — я отпускаю ее руку и только после этого замечаю, насколько мала эта рука. На самом деле, вся она такая, от крошечного носика до изящных черт лица. Не маленькая, но и не слишком высокая.

С таким ростом ей будет удобно в гробу.

Вот это да. Я снова это сделал.

Представлял мертвых людей. Если мне удастся стать свидетелем ее похорон, то мой голос будет отдан за то, чтобы ее глаза оставались открытыми. Ну и что, что это пугает всех остальных? Пока я получаю от этого удовольствие, мир может отвалить.

Однако нежностью меня не обманешь. Несмотря на хрупкую внешность, у этой девушки чрезмерные наклонности и, как оказалось, яйца больше, чем у некоторых мужчин.

Маленькая мышка яростно жестикулирует, когда освобождается от моей хватки, ее щеки краснеют от безошибочного гнева. Одним из преимуществ моих гениальных нейронов является владение языками с самого раннего возраста. Я свободно говорю на пяти языках и еще на дюжине на разных уровнях. Язык жестов, однако, никогда по-настоящему не попадался мне на глаза.

Я не понимаю ничего из того, что пытается донести Мия, но все равно улыбаюсь и киваю.

— Судя по выражению твоего лица, ты не в восторге от резкого поворота событий. Я найду в себе способность сопереживать, когда мне будет не все равно.

Она опускает руку на стол и делает глубокий вдох. Ее попытка сохранить спокойствие выглядит хуже, чем у ребенка, и кажется до невозможности неэффективной.

С драматическим раздражением она стучит по экрану своего телефона ногтями, выкрашенными в синий цвет — как ее ленты и солнцезащитные очки.

— Полегче, тигрица, — я повторяю то, что сказал ей в ту ночь, когда она осмелилась спровоцировать меня и быстро подписала свидетельство о смерти. — Телефон не виноват в том, что ты проигрываешь эпическим образом.

Она сует телефон мне в лицо.

— Если ты посмеешь причинить вред моей сестре, я перережу тебе горло и подвешу сохнуть за яйца.

Мое внимание переключается с текста на нее, когда она проводит указательным пальцем по своей полупрозрачной шее, которая выглядела бы неземной с несколькими отметинами. Затем она сжимает что-то воображаемое — предположительно, мои яйца — в своей ладони и указывает на меня.

Моя улыбка становится шире, когда я соединяю свой указательный палец с ее.

— Это какой-то телепатический метод?

Она отдергивает руку и показывает мне средний палец, при этом на ее лице тошнотворно милая улыбка.

Та, которая должна выглядеть не только фальшивой, но и натянутой.

Интересно.

Кажется, Мия Соколова без колебаний провоцирует меня, черт возьми.

Кажется, я наткнулся на кого-то, кто не особо восприимчив к моей божественной личности и безупречному обаянию.

С другой стороны, она бы не искупала меня в крови, если бы была такой.

Мия разыгрывает свою ладью, а я блокирую ее ход королевой, затем ставлю локоть на стол и прислоняюсь головой к кулаку.

— Мне любопытно.

Она печатает:

— Как стать лучше? Могу дать тебе парочку советов.

— Не смеши меня. Никто не интересуется чем-то настолько скучным, а ты далеко не тот человек, который может давать какие-либо советы, — я толкаю свою королеву вперед, ее глаза сужаются от неожиданного хода. — Однако мне любопытно, какова причина твоей атаки.

Черты Мии искажаются в выражении «ты издеваешься надо мной?», прежде чем она раздраженно качает головой. Это выглядит покровительственно, как у учительницы, которой надоел ее проблемный ученик.

Ее поведение до жути похоже на поведение моей сестры Глиндон, когда она говорит мне, как ей надоели мои выходки. Но поскольку мне скоро исполнится двадцать четыре, а ей всего девятнадцать, я получаю привилегии старшего брата.

И я второй внук Короля, который бродит по земле. Каждый из них по-своему обладает сверхдержавой.

— Что? — я постукиваю пальцами по губам. — Если это из-за чего-то, что я сделал, то будь более конкретной. Я совершенно не помню своих бесчисленных шедевров. Видишь ли, мне приходится удалять некоторые, чтобы оставить место для новых.

Она лезет в карман своего маленького платья, которое, похоже, украдено у готической куклы, достает что-то похожее на ручку и строчит на