Читать книгу "Соль и дым - Тару Ссонберг"

Арлен оставил Макензи у порога ее дома, наконец отпустив ее руку, которую сжимал до боли в суставах.

– Я зайду завтра, – сказал он ей и ушел в туман.

Арлен О'Келли

Сегодня он выдал себя с головой. Если до этого никто не мог поверить, что он причастен к подобному, то теперь будь на то воля Макензи Кирван – весь остров узнает его секрет.

Но девушка не говорит. Значит ли это, что его тайна в безопасности? Что она вообще об этом подумала? Испугалась? Или решила, что он полоумный? Она ничего не сказала после ритуала.

Вспомнит ли Джокер что-нибудь? Черт, теперь и Арлен зовет его этим дурацким именем.

Мысли вихрями крутились в голове, пока он мерил шагами ванную. Арлен не мог перестать думать, как себя оправдать завтра, когда увидит Макензи. Когда Джокер очнется, как ему объяснить, что он сделал. А если он не очнется…

Волны в океане были спокойными, серыми, как мыши, мирно лежали на твердых камнях. Затишье перед бурей – Арлен знал. Он хотел всю ночь сидеть и ждать гнева волн, но так и уснул на холодном берегу, свернувшись от ледяных порывов бриза. А проснулся от того, что кто-то щекотал его голую ногу, с которой ботинок унесло в воду.

Омываемый холодными волнами, перед Арленом стоял большой, в два раза больше обычного, серый в яблоках жеребенок. Он тыкался носом ему в пальцы ноги, а мокрая длинная грива щекотала пятку.

Медленно, чтобы не напугать малыша, Арлен приподнялся на локте и протянул руку к животному. Жеребенок позволил ему коснуться холодного носа, погладить шею, холодную, как и волны. Но когда парень повернулся удобнее, тот бросился в воду, исчезая с громкими высокими брызгами в глубине.

Рука Арлена все еще была влажная, он вытер ее о штаны и спрятался в доме.

Похоже, ночью было тихо, волны позволили острову вздохнуть полной грудью, не боясь захлебнуться ядом. Но не медлили с четкими пояснениями – выпустили на остров молодого жеребца, чтобы Арлен не забывал своих обязанностей.

Он долго стоял под горячими струями душа. Вода обтекала его с головы до пят, пар поднимался вверх, окутывая стены дымной пеленой. Казалось, зрение Арлена ухудшалось каждую секунду, дышать стало трудно, и парень выключил воду. Постепенно пар рассеялся, Арлен увидел полотенце и вытерся. Прислушался. Ни шороха, глухая тишина.

Кинув грязные вещи на кучу других, заглянул в шкаф. Там почти ничего не осталось – пара футболок, штаны и носки. Нашел менее грязный свитер в куче, надел на футболку, думая, как бы это все постирать.

Помня свое обещание зайти к Макензи, он направился к ее дому, но потом передумал и повернул к Джокеру. Близко не подходил, стоял у холма, запрокинув голову назад, чтобы рассмотреть, что там. Было тихо, дом ровно стоял, ничем не выдавая движений жильцов. По крайней мере ничего сверхъестественного не произошло, врача не было, толпа не собралась. Дом стоял одинокий, словно церковь, вокруг него был все еще зеленый остров с грязными пятнами коричневой земли. За ним – темно-серый океан, отливающий синим и зеленым в редких лучах солнца, которое пытались спрятать серые пушистые тучи. Здесь чувствовалось одиночество, словно находишься на краю земли, даже если стоишь посредине острова. В эту минуту блаженного уединения волны снова дали знать о себе, ударившись о каменистый берег.

Джодок Коллинз

Бабушка сидела у его кровати за пожелтевшей занавеской и глядела в окно, когда Джокер громко втянул в легкие воздуха столько, сколько они могут вместить. Тот казался таким сладким, свежим, хотя парень понимал, что в этой комнате он всегда застоялый.

– Джодок? – пролепетала бабушка. Оставалось только догадываться, что произошло, чтобы она так удивилась.

– Не называй меня так, ба, – автоматически ответил парень, делая еще один глубокий вдох.

Хотелось, безумно хотелось выйти на улицу, почувствовать, какой там воздух. Наверное, там он еще вкуснее, если в этой комнате кажется таким благословением.

– Как ты себя чувствуешь? – не унималась обеспокоенная старушка, продолжая удивлять Джокера.

– Да нормально, а что случилось?

Джокер потянулся, чувствуя, как приятно напрягается каждая мышца в его теле. Сколько он проспал? Под одеялами было жарко, и они давили на него, пришлось вытянуть руки наверх. Парень почувствовал, как от него несет потом, даже самому противно. Футболка была влажная, тоже от пота.

– Что-нибудь хочешь? – спросила бабушка, пробуя его лоб рукой.

– Да, в душ.

Он опустил ноги на холодный пол, по которому, как обычно, сквозило. Смял одеяла в кучу и встал. Точнее попытался, так как ослабевшие ноги подкосились, и только кровать спасла Джокера от падения.

– Ба, что со мной?

Макензи Кирван

Арлен постучал в дверь ближе к вечеру. Она быстро открыла ему, впуская внутрь. Мама с папой сидели в гостиной, поэтому они с Арленом устроились, как обычно, на кухне.

Макензи и хотела, и не хотела услышать объяснения Арлена. Она боялась того, что может узнать, и боялась, что не узнает этого никогда. Сделав в тишине две чашки чая, она взяла с холодильника тетрадь и застыла с ручкой над листком.

Но Арлен избавил ее от мучительных колебаний и взял тетрадь себе. Между бровей на переносице залегла глубокая морщина, пока он писал ей послание.

«Прости, я не могу объяснить то, что вчера делал. Только не думай, что я сумасшедший, я просто хотел помочь. Давай забудем об этом, пожалуйста?»

Макензи читала слишком долго такое малое количество слов. Она не привыкла просить или настаивать. Арлен не смотрел на нее, когда она подняла взгляд от листа. Он пытался что-то увидеть в чашке, колупая ее ручку ногтем.

«Окей. Забыли», – поддается она ему. Прочитав это, парень просиял – Макензи рада, что выбрала верный ответ. Потом заметила, как ее щеки начинают гореть под его взглядом, и Арлен отводит глаза, протягивая руку за тетрадью.

Арлен О'Келли

Он теряется, когда на щеках Макензи расцветают красные маки смущения. Арлен быстро прячет свою невольную улыбку за тетрадью, размышляя, что ей сказать, когда они думают об одном.

Спросить, как Джокер? Да он же сам закрыл тему. О чем еще они могут поговорить? Он не может рассказать ничего о себе, не знает, что можно спрашивать у нее.

А потом раздается гром, сотрясая хлипкие стекла в рамах. Воздух зарядился озоном. Где-то вдалеке взвизгнула девушка, а потом засмеялась в унисон с подругой. Теперь совершенно обычная Макензи сидела спокойно, смотря в окно. Руки ее покоились на столе, сложенные одна на другую. Лицо снова стало белым, тень грусти пролегла у глаз.

ОН ТЕРЯЕТСЯ, КОГДА НА ЩЕКАХ МАКЕНЗИ РАСЦВЕТАЮТ КРАСНЫЕ МАКИ СМУЩЕНИЯ