Читать книгу "Джем и Дикси - Сара Зарр"

Но надолго мама смогла завязать только тогда, когда обнаружила, что снова беременна. Папа завязать так и не смог, и вскоре у него начались проблемы на работе.

Но это было еще не самое худшее. Папа не смог завязать и с изменами. Он много раз уходил и столько же раз возвращался, пока в один прекрасный момент маме это не надоело. «Убирайся и забудь дорогу сюда». Так она ему сказала. Кто бы мог знать, что это было сказано в первый, но далеко не в последний раз. Отец уходил и возвращался снова и снова. А мама снова и снова пускала его в дом. Он умолял, он просил прощения, он называл ее Дри. Он клялся, что не любит никого, кроме нее. Позже, когда я перешла в старшие классы, мама сказала, что отец больше не вернется. Он уехал в Остин, встретил там ее двадцатишестилетнюю копию и остался.

Наверное, папа готовился к этому заранее. За неделю до того, как мама со скандалом вышвырнула его вещи на улицу, он начал проводить со мной и Дикси очень много времени. Странно, подозрительно много. Он подарил нам кошку и ставил нам старые пластинки. Он гулял с нами целыми днями, показывал нам свои любимые бары и клубы. Это было похоже на прощальный тур очередной из его любимых рок-групп, с той лишь разницей, что в фан-зоне сольного концерта Рассела Тру стояли всего два человека – я и Дикси. Он позволял прогуливать школу. Он показывал нам самые темные и грязные, самые злачные места города, где нам давали бесплатные «Ширли Темпл»[2] с орешками. Маленькая Дикси сидела за барной стойкой вместе с отцом, выслушивая комплименты его друзей. Они говорили, что Дикси милашка. Они говорили, что, когда она вырастет, с ней проблем не оберешься. Кажется, тогда ей было около одиннадцати. Уже тогда было очевидно, что она нравится людям намного больше, чем я. Сестра была мягкой, улыбчивой, яркой. Я – костлявой и вечно хмурой. Подозреваю, что такой и осталась. Помню, как я сидела в тени, пытаясь не касаться грязных, липких столов, и то и дело поглядывала на дверь. Папа заставил нас пообещать ничего не говорить маме.

Дикси всегда вспоминала эту неделю с восторгом и вечно рассказывала об этом друзьям. О том, как здорово было сидеть в барах, и о том, как однажды они с отцом встретили там барабанщика группы My First Crush. И как мы назвали своего кота Ринго Старром, потому что отец однажды работал на студии, где записывались Ринго и кто-то еще из The Beatles. После того как отец ушел, Дикси еще долго хвастала друзьям, что ее отец уехал в Остин ради работы в «музыкальной индустрии» и, когда вернется, обязательно откроет в нашем городе свой клуб и назовет его «Дикси».

Я же помнила, что барабанщика группы My First Crush, поднимавшегося в бар, рвало между музыкальным автоматом и уборной. И что наш кот, Ринго Старр, сбежал через выход на пожарную лестницу через две недели после того, как мы его получили.

Стажировка в звукозаписывающей студии Лос-Анджелеса была единственной работой отца, которая хоть как-то была связана с музыкой. И ему даже не платили. А работа вышибалой в барах Остина вряд ли считается за работу в музыкальной индустрии.

А еще мне очень хочется сказать друзьям Дикси правду о клубе. О том, что мама и папа собирались назвать его вовсе не «Дикси», а «Джем».

– Ну, вот и все на этом, – говорю я мистеру Бергстрому, закончив читать, – я еще хотела рассказать про бабушек и дедушек, но мне пришлось делать домашнюю работу по геометрии.

Я протягиваю ему стопку листов, и он пролистывает их, не проронив ни слова.

– Мистер Бергстром, все хорошо? Я все правильно сделала?

Он кивает:

– Да, Джем. Это отлично.

Он смотрит на эти исписанные странички и молчит, молчит так долго, что такой тишины в этом кабинете раньше не бывало.

– Наверное, это немного грустная история.

– Да, – тихо произносит психолог и наконец-то поднимает на меня глаза. – Определенно.

4

Все закончилось тем, что после школы Дикси просто ушла вместе с Лией, забрав с собой письмо. Ночь она провела у подруги, а я в это время пыталась разубедить себя в том, что все это – изощренная, тщательно спланированная ими месть. Они ведь прекрасно знали, как я хотела его прочитать. Уже глубокой ночью я краем уха услышала, как хлопнула входная дверь.

– Джем?

Поняв, что это мама, я притворилась спящей.

Наш дом встречает утро субботы непривычной тишиной. Дикси возвращается около полудня. Мама все еще спит, а я делаю домашнюю работу. Дикси кладет злополучное письмо на стол прямо передо мной.

Отцовский почерк сложно разобрать – крохотные, тонкие буквы, склоняющиеся вправо.

Привет, Дикс.

Я пытался дозвониться тебе, но, кажется, ты сменила номер. На электронную почту тоже не дописаться. Надеюсь, что ты хотя бы не переехала и получишь это письмо. Ты пытаешься скрыться от меня или что? Ха! Неважно. У меня хорошие новости – по крайней мере, для меня. Я возвращаюсь в Сиэтл. После того как я переехал и все такое, я понял, что получил новый старт, новые…

– Что это за слово? – спрашиваю я, протягивая письмо Дикси.

– Мечты. Новые мечты.

Порывшись в своей сумке, она присаживается напротив меня. В ее руках – маленький сверток с буррито. Я уже было собираюсь попросить половину, но Дикси меня опережает:

– Это тебе. Я свой уже съела.

Положив буррито перед собой, я возвращаюсь к письму.

...новые мечты. Но Дикси, представь себе, здесь все по-другому! Здесь нет озер и рек, нет гор, а летом стоит адская жара. И люди – сплошь придурки, куда ни глянь. Так что я решил вернуться. Мои старые мечты были куда лучше новых, как оказалось. Мне не хочется этого говорить, а то выглядит так, будто я отчитываюсь перед собственным ребенком, но я в завязке. Уже давно. Я очень хочу увидеть тебя и твою сестру. Но не говори ей, пожалуйста, что я приезжаю. Она точно будет переживать. Ты же знаешь, какая она. Я хочу, чтобы она увидела, каким я стал, прежде чем начнет осуждать меня. Маме тоже ничего не говори: я хочу сделать ей сюрприз. Пусть это будет наш маленький секрет.

Я пытаюсь разобрать следующее предложение, в котором он пишет что-то о маме, и оно заканчивается вопросительным знаком.

– Я тоже не могу это прочесть, забей, – бросает Дикси. – Но мне кажется, он пытается выяснить, есть ли у нее кто-то сейчас.

– Он что, всерьез думает, что все это время мама сидела у окна и ждала его? И это после всего, что он натворил?

Дикси пожимает плечами и на мгновение отводит взгляд, будто боится, что я увижу этот знакомый блеск надежды в ее глазах. Блеск, который выдаст ее с потрохами. Но я и так знаю, что она все еще отчаянно верит в эту сказочную версию хорошего отца. Хороших родителей. Все еще хочет в нее верить.