Читать книгу "Кольцо Пяти Драконов - Гейл Линдс"

Джийан, как и Бартте, было пятнадцать, когда они нашли лорга. Тот прятался, как заведено у лоргов, под плоской, отливающей золотом скалой — эдакая бородавка на брюхе пересохшей канавы. Конара Мохха, их опекунша и наставница, учила смотреть под ноги во время прогулок по уступам Дьенн Марра, ибо лорги предпочитают разреженный, пахнущий елями-куэллами воздух.

— Берегитесь лоргов, — говорила она, грозя узловатым указательным пальцем. — Лорги злы. Они заманивают души умирающих младенцев и запасают их, как зерна молотого овсюга.

Джийан считала все это суеверной чепухой. Лорги, хоть и уродливые на вид, казались довольно безобидными; в сущности, они скорее приносили пользу, поскольку питались личинками стэдилов, а все знали, насколько вредны эти насекомые для овсюга и гленнана.

Стоял лонон, пятый сезон — жуткая пора между разгаром лета и осенью, когда роятся голоноги, когда ясными ночами в огромной черной чаше неба видны все пять бледно-зеленых, как брюшко голубя, лун... В лонон Жемчужина была использована неправильно; в лонон на Кундале появились в'орнны.

Джийан и Бартте, послушницам-рамаханам, страшно не повезло: они родились близнецами, что среди горных кундалиан издавна считалось дурным знаком. Мать попыталась отвратить беду, замотав на мягких розовых шейках пуповины, но тут в родильную комнату вошел отец и перерезал пуповины собственным охотничьим ножом. Потом, пока дочери верещали, делая первые в жизни вдохи, он перерезал горло и коварной повитухе, которая нашептывала роженице всякие глупости, подстрекая на детоубийство.

Все это отец рассказал им несколько лет спустя — перед тем, как навсегда ушел из дома. Честно говоря, их родителям вообще не следовало бы жениться. Отец был торговцем, человеком деловым и трезвым, и смотрел на вещи просто, тогда как мать окружал темный туман магии и суеверий. У них не было ничего общего; не было ни любви, ни даже попыток приспособиться друг к другу.

Не сумев предотвратить несчастье, мать дождалась, пока близнецы подрастут, и отвела их в монастырь Плывущей Белизны в Каменном Рубеже. Самым неприличным образом она потребовала у конары Моххи вырастить из дочерей рамахан, надеясь, что оптовое посвящение Великой Богине избавит их от обычной судьбы близнецов.

По отрывкам из Пяти Священных Книг Миины, заученным наизусть и десятилетиями — после утраты “Величайшего Источника” — переписываемым несколькими поколениями конар, сестры овладели Древним наречием. Они изучали мифы о сотворении и легенды о Жемчужине, узнали семьдесят семь празднеств Мины и важность лонона, пятого сезона — поры Миины, сезона перемен. Они постигали фитохимию — лечение травами и грибами, — толкование знамений, поиск при помощи опалов и, самое важное, узнали Пророчество о приходе Дар Сала-ата, Избранника Миины, который найдет Жемчужину и с ее помощью освободит кундалиан из в'орннского рабства.

Странно, но сестры, да еще близнецы, слушая одни и те же уроки, приходили к различным выводам. Для одной сосуд всегда был наполовину полным, для другой — наполовину пустым. Для Джийан жизнь в монастыре воскрешала богатую историю ее народа, где колдовские создания вроде драконов и нариев, рапп и первиллонов всегда соседствовали с кундалианами, где мужчины и женщины на равных участвовали в жизни общества, где обладавших Даром обучали использовать колдовство Осору достойно и мудро, где каждый праздник был поводом для музыки, танцев, песен — всех радостей жизни. Бартте уроки истории говорили совсем о другом: о том, что отняли у них в'орнны, об ослаблении силы и влияния рамахан, о подъеме Кэры — новой религии, где нет Богини, о жестокости рамахан-мужчин и предательстве рапп, о необходимости порвать со старым колдовством, доступным лишь обладающим врожденным Даром и ставшим проклятием рамахан, о том, что Великая Богиня бросила кундалиан, струсила, когда пришли в'орнны, оказалась ненужной из-за превосходящей техномагии инопланетян. О неспособности прежних ценностей — Осору, Дара и учения Миины (в том виде, как оно было некогда изложено) — защитить Кундалу от вторжения.

Сестры часто гуляли по крутым узким тропам, ведущим к Ледяным пещерам. По обеим сторонам тропинки уходили вниз ярко-коричневые склоны, далеко внизу расстилалась широкая плодородная долина, покрытая ковром зелено-голубых полей. Под сандалиями из шкуры кора похрустывали коричневые куэлловые иглы. Мягкий сухой звук, так похожий на шелест вороньих крыльев, вызывал у них трепет, ибо места эти были запретны и ступать по опасной тропе могли только жрицы-рамаханы, живущие в монастыре Плывущей Белизны.

Джийан остановилась, устремив взгляд на покрытые льдом вершины Дьенн Марра. Бартта остановилась рядом. Судьба наградила Джийан высоким ростом, красотой и стройной фигурой. Хуже того, по мнению Бартты, сестра обладала Даром и могла обучаться колдовству Осору. А что есть у Бартты, кроме яростного желания возглавить рамахан?

— Подумать только, — прошептала Джийан, — никто не знает, что находится за этими горами...

— Вот это по-твоему, — кисло отозвалась Бартта. — Размышлять о вопросах, на которые никто не может ответить! Из-за того, что ты все время отвлекаешься на глупости, я на следующий год стану жрицей-шимой, а ты, несомненно, останешься послушницей-лейной.

— Я, как и ты, служанка Миины, — тихо ответила Джийан. — Каждая из нас служит Великой Богине по-своему.

Бартта фыркнула.

— Ну так я скажу тебе кое-что. У меня могут быть неприятности из-за нашего родства. В монастыре все говорят о твоих... извращенных взглядах.

— Извращенных, сестра? — В синих, как цветы-свистики, глазах Джийан отразился упрек.

Бартта решительно кивнула, обрадовавшись, что нашла больное место сестры.

— Наш мир прост. Мы хорошие, в'орнны плохие. Как ты можешь искажать такую очевидную, черно-белую истину?

— Ты неправильно меня поняла, — сказала Джийан. — Я не подвергаю сомнению зло деяний в'орннов. Я просто сомневаюсь в так называемой истине Добра и Зла. В жизни нет ничего черно-белого. А в'орнны... мы совсем не знаем их. Я чувствую здесь тайну, которую мы пока не в силах постичь.

— О да. Ты чувствуешь. Наверное, в тебе говорит проклятый Дар.

Джийан отвернулась, скользя взглядом по заснеженным пикам и вспоминая ужасное видение, открывшееся ей три года назад. Это совпало с началом половой зрелости. Стоял прекрасный летний день. Она сажала травы во дворе монастыря... а через мгновение мир вокруг исчез. Сначала девочка подумала, что ослепла. Ее окружала тьма — не темнота ночи или даже пещеры, а абсолютная чернота. До слуха доносились голоса, похожие на шелест птичьих крыльев, но слов было не разобрать. Было страшно, однако, когда видение обрело форму, стало еще хуже. С поразительной четкостью Джийан смотрела на себя словно бы сверху. В странном траурно-белом одеянии она стояла на вилочке, грудной кости нария, перед ней лежали двузубые вилы. На конце правого зубца стояла рамахана в шафрановом одеянии Деа Критан. На конце левого зубца был свирепый в'орнн в боевом снаряжении. Джийан смотрела, как белая фигурка идет к основанию вил, и знала, что должна сделать выбор, что видит развилку на своей жизненной тропе. В'орнн поднял руки, в них сияла звезда; это Дар Сала-ат, предсказанный избавитель ее народа. В видении она пошла налево — к Дар Сала-ату, к в'орнну... Что это значило? Страшная сила и загадочный смысл картины не забывались. Она не посмела рассказать об этом никому, даже Бартте. С тех пор видение не давало ей покоя и, конечно, было истоком необычных, противоречивых чувств к чужакам, которых полагалось ненавидеть.