Читать книгу "Шанхай. Книга 1. Предсказание императора - Дэвид Ротенберг"

— Я все сделаю, отец. Я выполню свой долг, — громко сказал он.

Сказительница, сидевшая в последнем ряду, вскочила на ноги.

— Нет! — крикнула она и принялась проталкиваться сквозь плотную толпу зрителей, отделявшую ее от сцены.

События разворачивались перед Макси словно в замедленном темпе. Как будто из глубокой пещеры выползали какие-то тени. Мальчик-мужчина с зажатым в зубах ножом спрыгнул с балки. В воздухе он совершил полный кувырок и теперь падал лицом на Макси. Смертоносное жало ножа было нацелено ему в сердце.

В груди мальчика бурлила радость. Он ощущал собственное изящество. Он превратился в вещь неописуемой красоты. Он стал богом. Это стоит того, чтобы Сказительница полюбила его.

Макси ощутил тяжесть в руках, и время вернулось в безумную реальность этих секунд. Он держал на руках дочь. Как она тут оказалась? Девочка смотрела не на него, а на приближающийся к ней нож.

Сказительница перелезла через последних трех человек, оказавшихся у нее на пути, и бросилась всем телом на край сцены.

Макси поднял левую руку, чтобы защитить девочку от удара, но ему мешал тугой костюм. Он рванулся что было сил. Ткань затрещала и порвалась. Как раз вовремя, чтобы он успел метнуться в сторону. Он упал на колени, но девочку уберег.

Из-за падения рыжеволосого фань куэй лезвие ножа прошло мимо цели, лишь полоснув Макси по плечу и предплечью. Затем лезвие задело ногу мужчины и вонзилось в доски сцены.

Убийца приземлился на левую руку, а затем перекувыркнулся и пошел по сцене колесом.

Публика неистовствовала.

Совершив последний кувырок, он подхватил с пола дочь фань куэй и, держа ее в одной руке, пошел колесом в обратную сторону, используя только одну свободную руку. Там он остановился, повернулся лицом к публике и принял театральную позу, держа девочку в одной руке, а нож в другой.

Музыканты очнулись от изумленного замешательства. Зазвенели цимбалы, заревели рожки.

Из публики слышались выкрики одобрения.

Лоа Вэй Фэнь глубоко погрузил лезвие ножа в грудь девочки.

И время остановилось.

Макси бросился на Обезьяньего царя. Парик, скрывавший его рыжие волосы, упал на сцену, и он всем телом врезался в Убийцу.

Сказительница поднялась на ноги и побежала по сцене туда, где стоял Обезьяний царь.

— Нет! — крикнул Макси.

В тот же момент Обезьяний царь развернулся, и лезвие его ножа прошлось по шее Сказительницы.

В ее мозгу вспыхнули слова:

Багровая линия На моей душе Приглашает в полет с ангелами.

Ей хватило доли секунды, чтобы, глядя на лицо Обезьяньего царя, даже через грим ясно увидеть, как сильно мальчик любит ее, и наконец родилось название новой оперы: «Слезы времени».

А потом она услышала свист. Он раздавался ниже ее носа, ниже подбородка. Это выходил воздух из ее перерезанного горла.

Макси видел, как на лице Сказительницы появилось странное выражение. Такое, будто на нее вдруг снизошло прозрение. А потом ее голова скатилась с шеи, ударилась о плечо, упала на сцену и осталась там лежать, глядя на него.

Обезьяний царь повернулся лицом к Макси. Его любовь умерла, а остался только фань куэй, стоящий перед ним.

Макси не шевелился. За свою жизнь он видел много смертей. Многих убил сам. Но к собственной смерти приготовиться не успел. Он посмотрел на свою маленькую мертвую девочку, потом — на свою мертвую любовь. До его сознания словно издалека доносились крики разбегающихся зрителей, но ничто уже не имело значения. Он смотрел на завораживающе острую сталь клинка.

Мальчик-мужчина отвернулся и сбросил шелковый костюм. Раздувшийся от крови капюшон кобры на его спине и ее угольно-черные глаза предрекали скорый конец.

«Какая злость. Какая ярость», — мелькнуло в мозгу у Макси. Он вдруг снова оказался в Индии, ощутил теплую ладонь фермера, направлявшую его руку с ножом так, чтобы надрез на коробочке макового цветка получился правильным.

— Ты видишь, как течет сок? Это выходит его жизнь.

— Как из меня, отец?

— Да, — ответил фермер, — как из тебя, сынок.

Кобра совершила прыжок, и нож глубоко вошел в грудь фань куэй, но взгляд мужчины оставался на удивление спокойным. Убийца дернул нож вверх, услышал, как хрустнула грудина, а затем, надавив на нож и опустив его вниз, вскрыл грудную клетку.

Убийца повернулся к залу. Он понимал, что зрители, должно быть, кричат, но не слышал их, вырезая сердце из груди рыжеволосого фань куэй. Он разрезал его пополам и вонзил зубы в одну половинку. А потом услышал голос. Прозвучавший сначала тихо, голос нарастал. Его друг, его двоюродный брат молил: «Не убивай меня, Лоа Вэй Фэнь! Не убивай меня!»

Он повернулся лицом к ошеломленным зрителям и поднял обе руки. Он не пытался ловить летевшие в него предметы и испытал огромное облегчение, когда пули застучали по его телу и швырнули его на пол, словно сломанную детскую игрушку.

Глава тридцать восьмая

ПРОРОЧЕСТВО
Виргиния, США, и Шанхай. 1864–1865 годы

В тот же день, когда Ричард узнал о смерти брата, в нескольких тысячах миль от Шанхая, в месте под названием Виргиния, отверженная, но не сломленная женщина по имени Рейчел Олифант вела белокожего и рыжеволосого сына по проходу маленькой епископальной церкви к первому причастию. Потом Рейчел сидела рядом с сыном Малахи и рассказывала ему об отце — сумасшедшем еврее с огненной шевелюрой, которого звали Макси.

— Моего папу зовут Макси, — проговорил мальчик. — Макси, — повторил он, — это хорошее имя. Хорошее имя для мужчины.

Женщина улыбнулась, глядя на рыжеволосого сына, в лице которого грубые черты Хордунов сглаживали тонкие линии самой Рейчел.

— Да, он был очень хорошим человеком.

— Он умер, мама?

— О нет, Малахи, он жив, — с уверенностью, удивившей ее саму, ответила Рейчел. — Я в этом уверена.

В лицо Сайласа дунуло холодом, и ему показалось, что кто-то назвал его по имени. Он находился на шестом этаже универсального магазина Хордунов на улице Кипящего ключа, который Ричард построил прямо напротив нового универмага Врассунов.

— Вы что-то сказали? — спросил он бухгалтера, с которым они вместе корпели над амбарными книгами.

— Нет, молодой хозяин.

— Здесь холодно, не правда ли?

— Мне так не кажется. Возможно, вы просто простудились.

А потом Сайлас увидел в конце прохода Майло. Его лицо было искажено гримасой боли, по щекам текли слезы. И тогда Сайлас понял с той же безусловной уверенностью, что и Рейчел: та сила природы, которая сошла на землю, чтобы принять человеческую форму Макси Хордуна, прекратила свое существование.