Читать книгу "Гапон - Валерий Шубинский"

Гапон не знал, что суд над ним уже состоялся и приговор уже вынесен.

СУД

Иногда утверждают, что вся информация, касающаяся вербовки Гапона Рачковским, его «разоблачения» и убийства, основана только на словах Рутенберга — лица пристрастного. Это не так.

Что касается отношений Гапона с полицией, у нас есть свидетельство Герасимова — источник от Рутенберга независимый. О деталях последующих событий мы знаем не только от Рутенберга, но также из мемуаров Савинкова, из показаний Савинкова и Чернова на партийном суде над Азефом, из письма Чернова Б. Николаевскому и, наконец, из свидетельств непосредственных участников убийства. Один из них (предположительно Александр Аркадьевич Дикгоф-Деренталь) оставил собственные воспоминания, напечатанные в журнале «Былое» (1909. № 11–12) и перепечатанные в сборнике «За кулисами охранки» (1910). С другим — «товарищем Степаном» — беседовал Л. А. Дейч. Третий — «товарищ Владислав» — изложил свои воспоминания в «Петербургской газете» от 5 марта 1909 года. Есть еще книга С. Д. Мстиславского «Убийство Гапона» (1928) — чисто беллетристическое сочинение, отразившее, может быть, какие-то устные рассказы.

Все свидетельства складываются в достаточно внятную и в главном непротиворечивую картину.

Итак, Рутенберг действительно отправился в Петербург, но не для того, чтобы через Гапона встретиться с Рачковским. Вместо этого он стал наводить справки о местонахождении руководителей партии эсеров. Оказалось, что в Петербурге никого нет, но почти все — Азеф, Чернов, Савинков — в Финляндии.

11 или 12 февраля Мартын рано утром прибыл в Гельсингфорс, явился к Ивану Николаевичу и рассказал ему о своих разговорах с Гапоном, прибавив, что, «как член партии, не считает себя вправе распорядиться самостоятельно и ждет распоряжений ЦК».

По словам Рутенберга, первой реакцией Азефа было: немедленно убить Гапона — «покончить, как с гадиной». Причем дело обговаривалось в деталях: поехать вечером с Гапоном на извозчике в Крестовский сад («извозчики» у Боевой организации были свои), «остаться там ужинать поздно ночью, покуда все разъедутся, потом поехать на том же извозчике в лес, ткнуть Гапона в спину ножом и выбросить из саней».

Спонтанная реакция Ивана Николаевича хорошо понятна. В Боевой организации был параллельный агент — Татаров, доставлявший ему такие хлопоты; он был внедрен еще Лопухиным, и Герасимов не мог его убрать. Его убрали эсеры (то есть сам Азеф) месяц спустя, 22 марта. Но Татаров — по крайней мере честный агент, который что знает, то и докладывает. А тут рядом с Азефом появляется еще один любитель двойной игры, который, конечно, соперничать с гроссмейстером никак не может, но может внести страшный беспорядок в расстановку фигур. К тому же это еще двойной игрок «с идеями», которого интересуют не деньги, не власть над людьми как таковая, а некая собственная «миссия». То есть совершенно непредсказуемый. Убить, убить немедленно!..

Ну а дальше… Допустим, дальше Азеф понимает, что его, возможно, проверяют. И даже понимает, кто именно.

В этот же день десятичасовым поездом в Гельсингфорс приезжает Савинков. Его спонтанная реакция такая же, как у Азефа, — убить Гапона. Мотивы, конечно, иные. «В моих глазах Гапон был не обыкновенный предатель. Его предательство не состояло в том, в чем состояло предательство, например, Татарова. Татаров предавал людей, учреждения, партию. Гапон сделал хуже: он предал всю массовую революцию. Он показал, что массы слепо шли за человеком, недостойным быть не только вождем, но и рядовым солдатом революции…» Можно было бы задуматься, конечно, о том, что Гапон предал и чему он присягал, — но для этого требовался иной уровень рефлексии. Мы в данном случае имеем дело с людьми, для которых Революция — это священная война, джихад, а собственная партия (в данном случае эсеры) — Истинная Церковь, и юрисдикция ее инквизиционного суда не знает границ.

В середине того же дня Азеф заходит к Чернову, также находящемуся в Гельсингфорсе. Чернов говорит, что рабочие-гапоновцы могут не поверить в предательство своего вождя, они решат, что эсеры убили Гапона «из зависти». Хорошо бы застичь Гапона и Рачковского «с поличным» и убить обоих. Азеф не спорит.

Вечером того же дня или утром следующего на квартире Вильгельма Стенбока (на которой в августе скрывался одно время сам Гапон) происходит совещание с участием Чернова, Азефа, Савинкова и Рутенберга. С этой же компанией Гапон почти год назад обсуждал свое возможное вступление в партию социалистов-революционеров. Статус участников совещания был неравен. Чернов и Азеф были членами ЦК, Савинков пока нет, Рутенберг тоже в ЦК не входил. Высказывались старшие. По словам Савинкова, «Азеф долго думал, курил папиросу за папиросой» и, наконец, предложил план двойного убийства, который поддержал Чернов. Рутенберг пишет, что это Чернов предложил план и был поддержан Азефом. Это, впрочем, не так уж важно.

Рутенберг и Савинков спорили, но в конце концов сдались. Азеф и Чернов выразили уверенность, что ЦК поддержит их план. Так и вышло. (Один голос против — Натансона.) По свидетельству Савинкова, Рутенберг (еще никогда никого на самом-то деле не убивавший) вышел в соседнюю комнату, долго находился там и наконец, вернувшись, сказал:

— Я согласен. Убью Гапона и Рачковского.

Чернов так описывал ситуацию в письме Николаевскому: «И Азеф, и особенно Савинков буквально припирали к стенке Рутенберга: как мог он, до некоторой степени „создавший“ Гапона и приведший его в партию, так долго и так пассивно воспринимать его „совратительные“ демарши, а в результате прибежать к той же БО и предлагать: вот, мол, я заманю Гапона, а вы его убейте? Азеф еще сравнительно не так горячился, но Савинков буквально весь кипел от негодования и буквально третировал за это растерянного, удрученного, похожего на „мокрую курицу“ (как выразился потом, в разговоре лично со мной, тот же Савинков) беднягу Рутенберга… Все дальнейшие переговоры, планы, приготовления — были сплошным изнасилованием Рутенберга Азефом и Савинковым, навязывавшим ему самую активную роль в уничтожении Гапона вместе с Рачковским, тогда как Рутенберг всячески упирался, малодушествовал (опять же по характеристике Савинкова и Азефа) и стремился ограничить свою роль — ролью приманки для Гапона, и передачи всего дальнейшего другим».

Чернов только упускает, кажется, собственную роль в этом «изнасиловании».

Техническая сторона дела (тут главный голос принадлежал Азефу как специалисту) замышлялась так:

Рутенберг, поторговавшись, принимает предложение Гапона и соглашается встретиться с Рачковским. Сношения с партией он поддерживает через члена Боевой организации Иванова (Двойникова), переодетого извозчиком. При этом Рутенберг должен был заявить Гапону, что занимается подготовкой покушения на Дурново, и, в подтверждение своих слов, нанять нескольких извозчиков и ездить на них вдоль дома Дурново, напоказ филерам. Когда Рачковский встретится с Рутенбергом, провести предварительные переговоры, и лишь при второй или третьей встрече убить Гапона и Рачковского с помощью метательного снаряда.