Читать книгу "Пляж - Алекс Гарленд"

Когда ко мне начал возвращаться слух, командир уже говорил необычайно доверительным тоном:

— Итак, мои друзь. Мне нравится вы все очень. Очень хорошо. Один год, два год, нет проблем. Итак, мое предупреждение. Следующий раз я убью вас всех.

Последние слова не дошли до меня, поскольку я в третий раз лишился слуха: командир закончил предложение, треснув меня пистолетом по голове. Оправившись от шока, я попытался встать, но он снова ударил меня. Я снова упал на колени. Следующее, что я почувствовал, — он держит меня сзади за майку, чтобы я не рухнул.

— Погоди, — заплетающимся языком сказал я. Моя бравада полностью исчезла. Меня охватил самый обычный страх. Уже немного представляя себе, что это такое, я в ужасе думал, что меня забьют насмерть. — Погоди немного, пожалуйста.

Бесполезно. Командир очень сильно ударил меня. Несколько секунд я еще оставался в сознании, глядя на его обувь. Кроссовки «Рибок», такие же, как у того толстяка с Самуя. Затем у меня в глазах потемнело.

Я не знаю, что было дальше. Мне запомнились лишь несколько вещей — шаги, шорохи, приглушенные, говорящие по-тайски голоса, два-три пинка, от которых я перевернулся. Но все это было не связано одно с другим: все было как-то беспорядочно и непостижимо.

Когда я наконец смог встать на четвереньки, что произошло не раньше чем минут десять спустя, вьетконговцы уже ушли. Я начал ползком пробираться к навесу, где заметил расплывчатые фигуры своих товарищей, и пока я полз, я задавался абстрактным вопросом, почему именно меня выбрали в качестве козла отпущения. И вообще, зачем им понадобился козел отпущения? Если они не собирались нас расстреливать, зачем меня избивать? Это несправедливо.

А теперь…

Существовал еще один вопрос, которым мне следовало задаться, но я его обходил. Благодаря моему теперешнему большому опыту я могу объяснить это странным поведением мозга при сильном шоке. Вы зацикливаетесь на незначительных, а не наиболее важных загадках.

А вопрос следующий: почему никто мне не помог? Если, согласно моим предположениям, я минут десять провалялся без сознания, всем вполне хватило бы времени, чтобы оказать мне помощь. Но люди оставались на месте, трусливо прячась внутри кольца из свечей, и толку от них было столько же, сколько от восковых фигур.

— Помогите! — выдавил я из себя. — Что с вами, в конце концов?

Я попытался бросить на них сердитый взгляд, что оказалось нелегким делом. Помимо того, — что я был не в состоянии ничего как следует разглядеть, в глазах у меня двоилось, поэтому я не знал точно, куда смотреть.

— Кити… помоги.

Когда он услышал свое имя, это, по-видимому, вернуло его к жизни. Он сделал несколько шагов по направлению ко мне, но даже мои вышедшие из строя глаза позволили мне заметить нечто странное в его движениях. Создавалось впечатление, что он боится чего-то у меня за плечами.

Локти не выдержали, и я хлопнулся подбородком на землю. Я послюнявил губы, чтобы убрать со рта грязь:

— Скорее же, Кити.

Вскоре он оказался возле меня — вместе с кем-то еще. Судя по запаху, это была Франсуаза. Они подхватили меня и затащили обратно под навес, но они смогли лишь приподнять меня за руки и плечи. Когда меня тащили через линию свечей, я посбивал их пламя своим животом, что причинило мне дополнительную боль, в которой я совершенно не нуждался, но эта боль, по крайней мере, способствовала тому, что я начал лучше соображать. Глоток кокосового пива тоже подействовал на меня положительно. Оно очень быстро превращается в уксус, а выпитая мною жидкость была уже на грани этого. Я поморщился, зажмурился, а когда снова открыл глаза, мое зрение восстановилось.

Тут я наконец-то понял, почему все превратились в статуи. Благодаря Этьену, а также опираясь на один из бамбуковых шестов, поддерживавших навес из простыней, я оказался в состоянии подняться на ноги. Вьетконговцы не считали, что для предупреждения достаточно моего избиения. Они оставили нам серьезное напоминание, чтобы больше не возвращаться к обсуждению вопроса.

Пули сильно обезобразили тела прибывших на плоту. Большие отверстия, размозженные черепа. Все трупы были нагие, что наводило на мысль, что перед убийством людей раздели. Из-за трупного окоченения позы выглядели странно. Сэмми сейчас лежал на спине, но когда его тело одеревенело, он скорее всего лежал на животе и поэтому выглядел так, как будто его толкнули вверх, в направлении, противоположном силе тяжести. Девушка-немка с приятным смехом и длинными волосами лежала на боку. Казалось, она была готова броситься в объятия.

Я не вижу никакой необходимости описывать дальше. Я уделил их описанию ровно столько места, сколько необходимо для объяснения последующих событий.

В общем, зрелище не из приятных даже в самые лучшие времена. После сцены с охранниками оно производило еще более тяжелое впечатление. Но наблюдать его в отключке — от этого можно было просто сойти с ума.

— Ладно, — сказала Сэл, выходя из транса и направляясь к трупам. — Давайте все уберем. Это не займет много времени, если мы дружно… — она запнулась. Ее плечи дернулись, когда она пыталась сбросить накинутую кофту. С глухим звуком Сэл села на землю. — Это не займет много времени. Ну, давайте же все уберем. — Она снова встала: — Какой ужас! Какое месиво!

Парень-немец лежал под Зефом и обнимал его скрюченными руками. Сэл никак не удавалось сдвинуть немца с места. Мы все молча наблюдали за тем, как она безуспешно дергает его за ноги.

— Какой ужас! — задыхаясь, сказала Сэл и снова сильно дернула мертвеца за ноги.

Ее руки соскользнули. Она упала на спину и растянулась на трупе Сэмми.

— О, черт! — вскрикнула она.

Потом она завизжала и принялась царапать себе щеки. Когда она скатывалась с трупа Сэмми, их лица соприкоснулись. У Сэмми не было нижней челюсти.

Она визжала так, как визжат некоторые люди, которые не способны плакать, и поэтому вы вдруг понимаете, что слезы выходят из какой-то непостижимой глубины. От этого звука у меня по телу поползли мурашки, а Багз, казалось, совсем сбрендил.

Я много думал над тем, что он сделал, и нашел два объяснения этому. Во-первых, его рассердило, что Сэмми как бы поцеловал Сэл. Во-вторых, он счел Сэмми виновником страданий Сэл и хотел положить им конец. Оба объяснения основываются на безумии Багза, но здесь как раз все ясно. Он действительно спятил.

Он окликнул Сэл по имени. Потом всхлипнул, но только один раз и негромко. Затем он подошел к месту пиршества, схватил большой кухонный нож Грязнули. Вернулся к трупу Сэмми и набросился на него.

Началось с пинков, которые быстро сменились ножевыми ударами. В грудь, в пах, в руки — куда попало. Затем он оседлал труп и принялся дергать его за шею. Или мне так только показалось. В темноте как следует не разглядеть, и труп загораживала широкая спина Багза. Я увидел все лишь после того, как он встал. Он отрезал голову Сэмми. Отрезал и держал ее за волосы.