Читать книгу "Спасения нет - Питер Гамильтон"

— Да, — ответил Юрий. — Мы над этим уже работаем.

Ричмонд, Лондон

июля 2204 года

В такие минуты Олли жалел, что нельзя себя выключить. Большую часть ломки он проспал, но и теперь, сидя на разбросанных по гостиной валиках, переживал то тошноту, то озноб, то жар, то испарину, то приступы изнеможения и не слишком понимал, где находится. В ричмондском доме Клодетты, понятно. Но что дает ему это понимание среди зыбкого, окончательно вывихнувшего суставы мира? Принимая дозу за дозой зеро–нарка, он ничего не добился; вместо желанного утешения нарк насквозь пропитал его страхом, чуть не утопил. Если все и вправду мечтают до тебя добраться, ты не параноик. А в этом мире, на этой планете, в данный момент, как видно, так оно и было. Он только никак не мог припомнить подробностей. Нарк оставил ему в наследство сумятицу мыслей, шепчущие где–то голоса — то ли затаившихся под черепом демонов, то ли стершихся из памяти сновидений.

Может, вот таким и видится мир Ларсу — всегда смутным, невразумительным?

Он обхватил голову руками и крепко зажмурился. Понимал, что весь этот хаос — осадок от зеро–нарка в крови. До вчерашнего дня они с Аднаном худо–бедно держались. Подрезанные дозы работали, помогали перетерпеть мучительный мир, в котором власти ведут на них охоту, пока — очень скоро — не подоспеют пришельцы. Корабли Избавления почти все ушли от хабитатов на другой край Солнечной системы, разносить МГД-астероиды. От нижней сети остались жалкие крохи, смотреть, как дерьмо сохнет, и то интереснее. И вот тогда зеро–нарк дал сбой. Вместо гармонии вызывал из подсознания жуткие кошмары — болезненные, до того извращенные, что Олли стыдился собственного мозга. Перед глазами стояли люди–мумии. Запертые в беззвучной пытке собственных изъеденных опухолью тел. Зарубленные или сожженные разъяренными крестьянами, вылезшими со своими вилами и факелами прямо из виртуалки про Франкенштейна. Ненависть разъедала города, он слышал вопли ярости и ужаса. И не мог сказать, не из его ли собственной глотки рвались эти вопли, а только мечтал, чтобы морок отвалил на фиг.

Оглядев изуродованную гостиную, Олли нашел глазами сцену: бессмысленный голубовато–зеленый туман, шорохи помех из динамика.

— Выключи, — приказал он Таю.

Идиотский туман мигнул и пропал, и стала заметнее пугающая тишина спящего дома. Олли смутно удивился, что Тай хоть на это еще способен. Похоже, вся техника либо отключилась, либо глючила. Под конец даже в Солнет с трудом удавалось выйти, а о нижней сети и говорить нечего. Или это опять подаренная зеро–нарком паранойя?

Теперь, когда даже сцена не отвлекала взгляда, в глаза бросилась обстановка гостиной. Да уж, насвинячили они: выглядит как груда мусора, готовая к переправке порталом на Хаумеа. Между диванных подушек плесневелые корки. Всюду валяются пивные и винные бутылки, некоторые даже недопиты. А уж запах…

— Вот дерьмо, — жалобно пробормотал он.

Аднана нигде не было видно.

«Он что, меня бросил?»

От панической мысли часто забилось сердце. Кожу, и без того холодную, как ледком стянуло.

— Аднан?

Нет ответа.

Громче:

— Аднан, ты где, друг?

Тишина.

— Дерьмо! Тай, дай мне локацию Аднана.

— Второй этаж, ванная при второй спальне. Домашняя администрирующая сеть показывает, что на душевую идет энергия. Домашний резервуар заполнен на тридцать процентов: подача воды прекращена тридцать девять часов назад.

— Он наверху?

— Да.

Олли снова шлепнулся на подушки и жалостно всхлипнул, поддав ногой кучку пустых таблеток.

Надо завязывать с этой дрянью.

Чтобы выровнять дыхание до нормы, ушла минута. Сердце унялось. Он был бы не прочь вернуть к норме и остальные части тела, но нет, по–прежнему чувствовал себя ужасно. Не сумел вспомнить, когда и что в последний раз ел. А на руке красовалась большая заплата пластыря. Олли осторожно потыкал ее пальцем — саднит!

Поднявшись, он с подозрением принюхался к собственной подмышке.

— Там еще на один душ воды хватит?

— В случае, если Аднан закончит в ближайшие восемь минут, воды тебе на душ останется достаточно, — сказал Тай.

— Отлично!

Он сделал первый шаг, ожидая приступа похмельной головной боли, и с облегчением обнаружил, что обошлось. Хоть какой–то плюс от зеро–нарка.

— Ларс! Эй, Ларс, ты не спишь? Пить хочешь?

По правде сказать, он не мог вспомнить, когда и кто из них давал этой дубине поесть или напиться.

Трудно было не заметить иконку календаря на дисплее контактных линз. Времени прошло порядком. Так что пора серьезно, трезво поговорить с Аднаном, поскольку уже ясно, что ждать, пока все само рассосется, не вариант. Надо заставить Тронда выбить у Клодетты денежки ее траст–фонда. Честно говоря, Олли не видел, в чем проблема. Она подсела на наркоту покрепче Тронда, а это кое о чем говорит. Олли до сих пор вздрагивал, вспоминая, как переменился его друг.

Дверь зимнего сада была распахнута настежь. Он вошел. Увиденное дошло до сознания несколько секунд спустя. А потом он стоял на четвереньках, выворачиваясь наизнанку в промежутках между бессвязными воплями, потому что в памяти вышибло пробку и все вчерашнее ударом кувалды шарахнуло его по нейронам.

Это вовсе не наведенный нарком бред. Когда дом перестал принимать нижнюю сеть, они смотрели обычные новости о накатившей на планету волне. Люди плавились, их мышцы растворялись, врастали в жутко разбухшие торсы. Конечности усыхали, а ребра расширялись и склеивались в жесткий защитный панцирь поверх мутировавших органов. У кого это далеко зашло, в череп втягивались и глаза, и уши; тем чудищам, в каких они превращались, все это было без надобности. И так везде, под всеми щитами.

«Окукливание», — назвали это перепуганные ведущие новостей. Тела жертв модифицировались в коконы, готовясь провести вечность на летящем к концу времен «Спасении жизни». Контактные линзы показывали ему людей, безнадежно изуродованных за одну ночь; они лежали на кроватях — беспомощные, с усохшими конечностями, не в силах шевельнуться — и медленно теряли сознание. Обездоленные семьи собирались вокруг, им осталось только плакать. Богатыми занимались парамедики высшего класса с озадаченными, испуганными лицами; среднему классу санитарные службы вводили седативные и пытались выбить место в больнице; совсем бедным оставались священники, молитвы и цветочные венки, кое–кому делали акупунктуру, прокалывая мерзкие опухоли. Этим еще посчастливилось.

Страх, завладев улицами, вызвал сотни бунтов. Олли с Аднаном в тошном отчаянии смотрели передачу из Каракаса: замершая в нерешительности военизированная охрана против окруживших клинику новоявленных антиоликсистов. Окукленных — иногда еще в сознании, кричащих — выволокли на площадь перед больницей. Разожгли большой погребальный костер, и пламя испускало жирный чад, когда люди с замотанными от дыма лицами швыряли в него живые коконы. Некоторых родственники пытались отстоять, вступали в бой с перепуганной толпой. Эти были обречены на поражение.