Читать книгу "Марш обреченных - Владимир Свержин"

— Просто великолепно. Спасибо Артему. Не подвел! Значит, с этим все ясно. Займемся наболевшим. Итак, мистер Икс, дипломат Рик Стюарт и наш нежно любимый Макс Коулер — одно и тоже лицо.

— Вот вам и чистильщик обуви! — Поль Лекомт строит несмешливую рожу, разглядывая лицо американца на фотографии.

— Что? — Спрашиваю я, отвлекаясь от мыслей о том, каким образом устраивать нам завтрашнее шоу. Уже сегодняшнее. — Почему чистильщик?

И вот тут-то одна из стаи гениальных идей, витающих обычно вокруг да около, спускается ко мне, как попугай на плечо Джона Сильвера. — Так, джентльмены, мяч в игре. Паша, ты достал все, о чем я тебя просил?

— Пластиковая взрывчатка, детонаторы, имитатор стрельбы — вроде все.

— Пластика сколько?

— Два кило Си 4, — произносит он таким же тоном, каким скупающаяся домохозяйка просит отвесить ей яблок, — и полкило DIMAX-400. Хватит?

— Более чем. Играем, господа офицеры!

* * *

Через час в подсобке гостиничного чистильщика обуви раздается тихий, но настойчивый стук. Увидев перед собой прилично одетого мужчину, тот удивленно моргает, не понимая, чему обязан такой честью?

— Прошу прощения, мсье, — с заметным акцентом произносит пришедший. — Ваше имя Лучиано Поретти?

— Да мсье. Осмелюсь узнать, с кем имею честь?

— Меня зовут Фрэнк Нобль, я сотрудник адвокатской конторы Роуза и Стренда в Нью-Йорке. Состоите ли вы в родстве с Карлом Поретти, проживавшим в Соединенных Штатах, в Нью-Йорке?

На лице скромного труженика отражается противоестественная для него работа мысли. Судя по фамилии, упомянутый вполне может быть родственником, но поди упомни всю свою американскую родню.

— А, собственно говоря… — начинает Лучиано Поретти, собираясь, как видно, дать уклончивый ответ. У нас нет ни времени, ни желания дальше томить его неизвестностью.

— Господин Карл Поретти умер месяц тому назад. Выполняя последнюю волю усопшего, я прибыл сюда для того, чтобы вручить вам причитающуюся по завещанию долю наследства.

Услышав о наследстве чистильщик заметно оживляется.

— Бедный дядя Карло! — начинает причитать он — Господи, как это случилось?!

— Инфаркт, — сурово произносит самозванный адвокат, известный нам как Павел Графов. — Примите мои соболезнования.

Нам, конечно, не хотелось огорчать и в чем не повинного чистильщика сообщением о смерти родственника, но что делать, если на некоторое время мне нужно было уединиться в его подсобке? В свое оправдание нам остается сказать только то, что имя чистильщика мы узнали пол часа назад, а его американского дядюшку и вовсе придумали.

— У вас есть документы, подтверждающие вашу личность? — деловым тоном осведомляется мсье Лекомт. — Поймите меня правильно, это неизбежная формальность, но…

— О да, я понимаю, если бы вы могли подождать до утра… Они дома, а у меня работа.

Ждать до утра мы не можем. Это исключено. Паша делает страдальческое выражение лица.

— Если вы будете настаивать, то мне не останется ничего другого, но войдите в мое положение. Мне целый день пришлось искать вас. Мой самолет улетает рано утром, а до аэропорта ещё надо добраться. Поверьте, никто и не заметит, если вы отлучитесь на полчаса, а с двумя тысячами долларов в кармане, полагаю, вам будет гораздо веселее работаться. Не так ли?

Две тысячи долларов — не ахти какие деньги, но вполне достойная премия за ту небольшую услугу, которую он нам окажет. А если сумма маловата — все претензии к сквалыге дяде Карло. В любом случае, причин для того, чтобы распускать язык по поводу сегодняшний ночной отлучки, у Лючано не будет.

Через пять минут после того, как счастливый наследник скрывается из виду, я беспрепятственно проникаю на его рабочее место. Взгляд на то, чтобы обнаружить туфли шейха. Еще один — запомнить расположение предметов в мастерской. Когда я уйду, ничего не должно свидетельствовать о том, что здесь был кто-то чужой.

Всей-то работы — пять минут. Стельки долой! Как и большинство сановных коротышек, шейх носит потайные каблуки. Долой! Они ему больше не понадобятся. Аккуратно удаляю все лишнее — получаем замечательную полость. Теперь наполнитель. По пятьдесят грамм DIMAX-400 на каждый каблук — вполне достаточная доза для личной встречи с Аллахом в самом ближайшем будущем. Радиодетонаторы прочно влипают в застывающую взрывчатку. Вот и славно! Теперь возвращаем стельки на место и любуемся проделанной работой. Высокий класс!

Уйду с работы — устроюсь сапожником. Интересно, будет ли приятно узнать шейху, что в день смерти туфли ему полировал майор российской спецслужбы? Все. Прощальный взгляд. Не оставили ли мы чего-нибудь на память о себе? Нет? Вот и отлично! Отходим.

Валера ждет меня в холле, болтая о каких-то пустяках с миловидной администраторшей. Он прикрывает меня на случай внезапного возвращения хозяина подсобки. Заметив меня, он сворачивает беседу и, выразив надежду на скорую встречу в неофициальных условиях, покидает свой пост.

— Готово?

— Комар носа не подточит. Что у тебя?

— Лучшее место для наблюдения, только ты не смейся, — сам пульт системы наблюдения. Одна из камер дает дивный вид на этот кабинет.

Господи, так просто! Как же я сразу не подумал! Зная о камере, зная о ракурсе съемки, всегда можно сесть в мертвую зону, чтобы не попасть кадр или, скажем, заслониться телохранителем. Вот и останутся на кассете службы безопасности отеля наш принципал и шейх тет-а-тет. То есть вроде бы есть ещё кто-то, но кто, что? Не понять! Передаем кассету дотошному журналисту и сенсация готова.

— … Кроме того, — продолжает майор Пластун, — незачем нам лишние записи с нашими рожами оставлять.

— Одобряю, — санкционирую я задуманную им операцию. — Подход изучил?

— Не боись, командир, — широко улыбается Валера. — Дети они тут. Третий класс, вторая четверть. Мне понадобится баллончик с нитрокраской и полицейский фонарь.

— Закажем Полю.

— Идет. Послушай, я тут беседовал с барышней о морских прогулках, и у меня родилась здравая мысль, — с невыразимо шкодным выражением лица заявляет он.

— Выкладывай. О чем речь?

— Об отходе. Уходить будем тоже на катере?

— Есть другие предложения?

— Не совсем. Выскочить из гавани мы, пожалуй, успеем. Если, конечно, ты не замешкаешься, — подзуживает меня Пластун.

— Да уж, постараюсь.

— В этом, как раз, у меня никаких сомнений нет. Вопрос — как удастся? Так вот, насколько минут общей суматохи у нас будут. Для того, чтобы потом оторваться от полицейского катера, а уж тем более тот какого-нибудь придурошного французского сторожевика — это крайне мало, — констатирует он.

— Это вступление. Я жду предложения, — я выжидающе гляжу на своего друга, явно терзающего меня своими недомолвками.