Читать книгу "От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев"

Автор. Чем вызвана эволюция Каддафи во взаимоотношениях с нами? Прежде всего его заинтересованностью в получении советского оружия?

И.Н. Якушин. В основном это так. В него мало кто верил как в надежного партнера.

И наконец, мнение анонимного дипломата.

Дипломат. Каддафи – это последний донкихот арабского мира. Он – последний из той когорты, которая слепо пошла за Насером, увлеченная как его идеями, так и магнетизмом его неординарной личности. Если говорить о странах, где сохранился культ Насера, где, как в храмах, хранили какие-то «нетленные ценности» насеризма, то это – Ливия. Мир совершил уже столько оборотов вокруг своей оси, а Ливия все еще видела ситуацию и в регионе, и в мире, исходя из постулатов насеровской эпохи. Многое в ливийском эксперименте было нам чуждо. На каком-то этапе антикоммунизм выдохся, а после начала перестройки приобрел новую антисоветскую, затем антироссийскую направленность. К чести нашей можно сказать, что после 1985 года мы уже не относились и к Каддафи, и, я думаю, к другим арабским руководителям как к священным коровам, перед которыми можно делать только совершенно определенные телодвижения, занимать приличествующие позы и творить заклинания. Реализм и прагматизм стали определять нашу политику.

Поддержка Ливией попытки государственного переворота в СССР в августе 1991 года резко снизила уровень отношений между двумя странами. Российское руководство практически игнорировало Ливию, особенно после того, как в начале 1992 года она прекратила платежи по военным кредитам. В апреле того же года Совет Безопасности ввел санкции против Ливии за отказ выдать двух сотрудников ливийских спецслужб, подозреваемых во взрыве американского «боинга» компании «ПанАм». Москва нехотя присоединилась к санкциям. От «особых» отношений с Ливией, как и с другими арабскими странами, не осталось и следа.

Глава 9

Политика внешняя, политика внутренняя. СССР – Израиль – палестинцы

Я чувствую себя раздираемым противоречивыми дружескими привязанностями. Сегодня, когда арабский мир и Израиль противостоят друг другу, мы, таким образом, оказываемся как бы разделенными в нас самих, и мы переживаем это противостояние, как будто оно является нашей личной трагедией.

Жан-Поль Сартр

Немедленно вслед за завершением вывода советских войск из Афганистана в феврале 1989 года министр иностранных дел СССР Шеварднадзе посетил Дамаск, Каир, Багдад и Тегеран. Вырвавшись из афганской западни, советское руководство стремилось установить взаимопонимание и с США, и с участниками ближневосточного конфликта, и со всеми мусульманскими государствами.

Подход к ближневосточным событиям с точки зрения реализма означал отказ от принципа «враг моего врага – мой друг», от идеологизированной поддержки стран «социалистической ориентации» только потому, что они заявляют о своем антиамериканизме или же антиимпериализме. Если СССР отказывался от конфронтации с Соединенными Штатами, то арабо-израильский конфликт как ее часть терял смысл в глазах советского руководства. А раз так, Советский Союз был готов к участию в урегулировании в том случае, если бы противостоящие стороны сами нашли форму компромисса.

Однако подобного рода позиция в первые годы не встречала ни понимания, ни доверия со стороны Соединенных Штатов и Израиля. Политика США, которые набирали очки в ближневосточной игре, состояла в том, чтобы держать Советский Союз как можно дальше от Ближнего Востока, постепенно подрывая его позиции, не предоставляя ему даже символической роли. Отсутствие согласия между двумя державами сыграло роковую роль в чрезмерном вооружении Саддама Хусейна: Советский Союз увлекался поставками больших партий вооружения Ираку в надежде получить вознаграждение твердой валютой или нефтью. Одновременно, хотя и в меньших масштабах, шло советское оружие Сирии.

Главной слабостью американской политики, ориентированной на Израиль, было игнорирование палестинских (как и общеарабских) требований и единственной весомой палестинской политической организации – Организации освобождения Палестины. На палестинской карте СССР играл достаточно успешно.

Советское руководство стало искренне стремиться подтолкнуть процесс политического решения арабо-израильского конфликта. Но другие стороны к этому еще не были готовы. Главное сопротивление оказывало руководство Израиля, потому что там понимали, что любое урегулирование должно включать в себя какое-то решение палестинской проблемы.

Во время встречи в марте 1989 года в Вене с госсекретарем США Джеймсом Бейкером Шеварднадзе связал отношения между СССР и США и проблему разоружения с ситуацией в зоне региональных конфликтов, особенно на Ближнем Востоке, в частности с распространением там ракетного оружия. В Москве предполагали, что, с одной стороны, отношения между СССР и США должны были показывать пример урегулирования конфликтов, а с другой – их новое сотрудничество должно было способствовать прогрессу в этом направлении.

Однако, с точки зрения Израиля, «новое мышление» не привело к новым идеям в арабо-израильском урегулировании. Просто потому, что в качестве новых идей руководство Израиля готово было принять только сближение со своей точкой зрения.

Почему Советский Союз продолжал настаивать на мирной конференции? Видимо, играл роль комплекс факторов. Во-первых, потому, что, участвуя в ней, Москва рассчитывала исключить возможность такого урегулирования конфликта, которое имело бы антисоветскую направленность. Во-вторых, приобрести дополнительный международный авторитет, выступая в роли миротворца. В-третьих, становясь вместе с Соединенными Штатами гарантом этих соглашений, обеспечить свое политическое присутствие на Ближнем Востоке. Советские упражнения по поводу названия конференции, числа ее участников, процедуры были больше риторикой, хотя демонстрировали и дипломатическую гибкость.

Ни одна из целей СССР в деле созыва конференции не противоречила интересам Соединенных Штатов. Но слишком сильны были подозрения в Вашингтоне, слишком сильна была инерция усилий, направленных на то, чтобы удалить Советский Союз с Ближнего Востока, чтобы США в те годы поддержали эту идею. Встречи на уровне экспертов, в том числе начальника Управления Ближнего Востока и Северной Африки МИДа СССР Владимира Полякова и помощника госсекретаря США Ричарда Мэрфи, не приводили к взаимопониманию.

Спустя больше года после вывода советских войск из Афганистана взаимопонимания с США по ближневосточным делам все еще не было. В апреле 1990 года на встрече Михаила Горбачева с президентом Сирии Хафезом Асадом собеседники «согласились, что процесс общего урегулирования и выход на международную конференцию тормозит позиция Соединенных Штатов. Она отличается в худшую сторону даже от позиции предыдущей администрации. В результате израильское руководство по-прежнему не получает стимула искать реальный выход из тупика, ведет себя агрессивно, вызывающе»298.

Автор299. Как вы относитесь к тому, что Ближний Восток оставался вне сферы советско-американского согласия?

Э.А. Шеварднадзе. Мы чувствовали, что сохранялась инерция, не было доверия. Мы должны были выработать партнерство в других районах «третьего мира» – в Центральной Америке, на Юге Африки, чтобы создалась доверительная атмосфера для взаимодействия и на этом направлении. Конечно, нужно было восстанавливать отношения с Израилем, чтобы играть более активную роль в процессе ближневосточного урегулирования. Разрыв дипломатических отношений с Израилем был ошибкой.