Читать книгу "Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье"

На следующий день по прибытии Господина Принца, Барбен, говоря маркизу де Кёвру, сколь желательным было, чтобы Господин Принц и г-н де Буйон нашли с Королевой общий язык и сошлись в твердом намерении служить государству, позабыв все прошлые разногласия и обиды, добавил, что в отношении Господина Принца можно не сомневаться: он прибыл ко двору не из желания угодить, ведь нет такого влияния, могущества, доверия, которые гарантировали бы, что человек, входящий в Лувр, делает это с добрыми намерениями и полностью подчиняется Их Величествам.

Что касается г-на де Буйона, то он также мог надеяться на добрый прием при условии, что откажется от намерения противиться с помощью нового Совета королевской власти. Маркиз де Кёвр поведал ему все, что знал: и не только то, что касалось его лично, но также и касавшееся Господина Принца.

Де Буйон пропустил мимо ушей то, что касалось его, поскольку его заботило только, как уничтожить маршала д’Анкра, однако его удивила смелость высказываний в адрес Господина Принца.

Господин Принц также не особенно тревожился, поскольку маршал и его супруга, сразу после заключения Луданского перемирия, изъявили желание обрести с ним взаимопонимание, о чем – по их словам – они мечтали и раньше, и уверяли его в своем стремлении сделать для него все возможное.

Маршал и его супруга видели его значительную роль в происходивших событиях и думали, что, заручившись его дружбой, смогут оградить себя от бед; а Господин Принц, знавший, что их заступничество перед Королевой многого стоит, делал вид, что от души рад им. Это настолько успокоило их, что они не только почти не считались с г-дами де Гизом и д’Эперноном, с которыми во время последней смуты установили дружеские отношения, но и полностью забросили их, как и всех, кто служил вместе с ними Королю во время последних столкновений.

Поступив так, они уподобились слепым баловням судьбы, возвысившимся скорее благодаря случайному стечению обстоятельств, нежели собственным достоинствам: видя, что судьба вознесла их на такую недосягаемую высоту, они легко теряли связь с действительностью, не замечали очевидных вещей и не понимали, что творится вокруг них.

Во-первых, они разрушили служебный аппарат Их Величеств, бывший некогда основой всего их существования. Кроме того, каждый мог убедиться, что служить Королю – значило действовать, не ожидая ни почестей, ни вознаграждения, и что, напротив, вредить государству – значило удостоиться ласки и милостей.

Обида на дурное обращение, усиленная примером благосклонности к другим, подрывала верность тех, кого собственные интересы или желание получить какие-либо выгоды до сих пор еще не отвратили от выполнения долга. Наиболее осторожные не желали ни за что обрекать себя на немилость принцев, ненавидевших тех, кто не принадлежал к их партии, Король же совсем не заботился о тех, кто ему служил.

Во-вторых, они не торопились поверить в то, что Господин Принц может благоволить к ним, разве только его собственные дела и воля случая – а сей предмет невероятно переменчив в делах придворных – побудят его проникнуться к ним любовью; при этом они прекрасно сознавали, сколь тесная связь установилась между ними и Господином Принцем и постоянно довлеет над ними во всех возможных случаях, когда речь идет о них или о нем, когда нужно о чем-либо попросить Королеву.

Кроме прочего, эти просьбы могли привести к тому, что Королева охладеет к ним, почувствуй она себя оскорбленной, в чем они уже имели возможность, к своему огромному несчастью, убедиться, когда помогали ему достичь желаемого, а он снова обращался к ним уже на следующий день.

Сколько ни оказывали они ему в прошлом услуг, если бы они вдруг один-единственный раз оставили его просьбу без внимания, – он мгновенно позабыл бы обо всех прошлых услугах, и они нажили бы себе врага, как они уже убедились на примере Шато-Тромпета и Перрона, когда, не сумев преодолеть влияние министров на Королеву, Господин Принц объявил тех своими врагами, несмотря на все, что они сделали для него; и это помимо того, что их положение в обществе – а ведь они были иностранцами и фаворитами Королевы, что обычно делает человека объектом народной ненависти, – послужило для Господина Принца чуть ли не единственным предлогом восстать против королевской власти.

Но – то ли они слабо разбирались в происходящем, то ли их предупредили, то ли они были направляемы несчастливой судьбой к падению и не замечали своих ошибок, – только, вместо того чтобы занять позицию между Господином Принцем и противоположной стороной, выполняя роль связующего звена между обеими партиями, не присоединяясь ни к одной и ни к другой, они целиком предались Господину Принцу, который, со своей стороны, остался независим, и при этом они лишились уважения всех прочих, которые, будучи слабыми, нуждались в них и желали быть заодно с ними.

Они дошли даже до того, что поверили, будто им достаточно заручиться лишь дружбой Господина Принца, а на всех остальных, кто принадлежал к его партии, не обращать внимания; герцог Буйонский не мог не пожаловаться на это Барбену, который, будучи здравомыслящим человеком, высказал им свое мнение, но впустую.

Между тем Господин Принц получил все, что хотел: теперь он разделял власть, которой Королева, к великому удовольствию ее сына – Короля, обладала во всех делах. Лувр опустел, Принц поселился в старом здании Лувра; к дверям его покоев было чрезвычайно сложно пробиться из-за большого скопления народа, толпившегося там.

Все обращались к нему за решением своих вопросов; в Совете он появлялся с пачками прошений в руках. Он поступал с ними как ему заблагорассудится – настолько мало он считался с другими или позабыл предостережение, данное ему мною и заключавшееся в том, чтобы умеренно использовать ту власть, коей он был наделен Королевой.

Итак, он был весьма доволен своим положением и, несмотря на некоторые амбиции, имел на то причины. Этого нельзя было сказать о г-дах де Майенне и де Буйоне, рассчитывавших получить часть благ, доставшихся Господину Принцу, и негодующих при виде того, что в результате последних событий выгадал лишь он один.

Недовольные происходящим, они постоянно давили на него, вынуждая осаждать Королеву требованиями соблюдения условий последнего договора; но когда они поняли, что им не отказывают ни в чем из того, что было обещано, то все свое внимание сосредоточили на просьбе, которую полагали наиболее важной, а именно: на формировании Совета.

Эта задача смущала Королеву; выборы тех, кто должен был войти в Совет, оказались трудным делом, поскольку составить его из людей, которые нравились бы всем, было столь же непросто, как и образовать его из тех, к кому Король питал полное доверие; тем более что нужно было отказать большому числу вельмож, чего никак нельзя было допустить.

Барбен предложил средство, которое всеми было признано недурным и которое сама Королева сочла уместным: пусть претенденты сами сделают свой выбор, а Королева согласится с ним; в таком случае вельможи брали на себя всю ответственность, и каждый считал бы, что Их Величества оскорблены мыслью, будто кто-то недоволен результатами выборов.