Читать книгу "Арабская сага - Таня Валько"

– Тут невысоко, поэтому перебрасывай ноги через парапет и соскакивай ко мне, – говорит арабка. – Ты не можешь в таком состоянии дольше находиться в этой норе. И вообще ты должна пойти к доктору.

– Где он? – спрашивает Дарья, и обе понимают, о ком идет речь.

– Пошел куда-то. Черт его знает. Надеюсь, он поскорее заберет его к себе.

– А если вернется? – спрашивает со страхом измученная и уничтоженная психологически молодая женщина.

– Я все возьму на себя. В конце концов, я его мать и должна понести ответственность за то, что мой сын вырос таким уродом.

Дарья смотрит красивой женщине прямо в глаза: один из них запух, а под другим – обширный кровоподтек. Лоб и щеки у жертвы насилия тоже в синяках: видно, сынок не пощадил даже собственную мать.

– Он бешеный, ты должна как можно быстрее собраться и бежать отсюда на край света. Мы не позволим ему погубить еще одну девушку!

За углом, переступая с ноги на ногу, стоит, сгорбившись, элегантный господин в белой тобе, тот самый, который еще месяц назад был полным мужчиной в самом расцвете сил, пышущим энергией и чрезвычайно словоохотливым. После всех этих событий он постарел и стал безучастным. Он перестал реагировать и вмешиваться во что-либо, но поведение приемного сына по отношению к его любимой жене ему очень больно видеть, горечь и ненависть копятся в его добром сердце, хотя мужчина не может дать им выход. Это вгоняет его в депрессию.

– Иди сюда, худышка. – Саудовец протягивает руку, стараясь поддержать несчастную. – Мы не будем здесь стоять, чтобы нас кто-нибудь не увидел и не донес. Неизвестно, что хуже: Ясем и его приятели-фундаменталисты или правительственные войска и сирийская полиция. Если что случится, каждый из них убьет нас глазом не моргнув.

– Прекрасно, – впервые за долгое время Дарья улыбается, радуясь, что она не одна. – Может, нам всем вместе удастся бежать из этого ада? – предлагает она с надеждой слабым голосом.

– Мы постараемся хотя бы месяц прожить под одной крышей с Ясемом. – Мать смиренно машет рукой. – Я не загадываю наперед, по крайней мере, в моем случае. Интересно, почему этот сукин сын так ненавидит женщин? – думает она вслух, ведя под руку ослабевшую девушку. – Наверняка это моя вина, и эту чашу я должна испить до дна.

Медленно, шаг за шагом, они преодолевают короткое расстояние, входят в помещение и закрывают дверь на ключ.

– Это мой муж, порядочный человек, саудовец, историк и философ Ибрагим Элькурди. А я Мунира Альзани, сирийка, мать нашего палача, – представляется она уже за закрытой дверью в длинном темном коридоре большого дома.

– Меня зовут Дарья Новицкая. Я наполовину полька, наполовину арабка.

Девушка протягивает руку добродушной женщине, и та прижимает ее к сердцу, словно свою убитую дочь Аиду.

– Откуда он тебя похитил, дитя мое? Где же ты перешла ему дорогу? – засыпает Дарью вопросами добрая женщина, ведя ее в ванную. – Ибрагим, дай одежду Аиды, у девушки такой же размер. Такая же крошечка… – Она прижимается к худой спине девушки и беззвучно плачет.

– Спасибо, мама.

Дарье тоже хочется плакать, но она глотает слезы, зная, что если начнет, то долго не сможет остановиться.

– Я наберу тебе воды, но только немножко, потому что в городе действуют ограничения и иногда нечем даже руки вымыть. Включили бойлер, значит, должна быть теплая. – Она суетится, стараясь помочь: непонятно, почему эта девушка так напоминает ей убитую дочь. Может, потому, что обе худенькие, очень молодые, с одинаковым выражением растерянности на лице, обе обижены тем же ужасным человеком, подлым безжалостным садистом – ее сыном.

– С мылом тоже проблемы, но у мужа есть немного денег, поэтому мы покупаем его на черном рынке.

Дарья сбрасывает вонючие вещи, которые смердят потом и экскрементами. Думает, намеренно ли Джон закрыл ее, чтобы она сдохла в этой норе, или хотел только сломать. Услышав звук текущей воды и почувствовав живительную влагу на коже, она набрасывается и пьет, как животное, набирая ее полными горстями, кашляя и давясь.

– Милая! Это нельзя пить! Здесь уже никакие очистительные сооружения не работают! – Женщина оттягивает ее от крана. – Валлахи! Даже воды не давал? Что за чудовище!

– Не знаю, не помню…

– Каждый вечер я готовила для тебя ужин, который он вносил в закрытую комнату.

– Не помню, ела ли я что-нибудь. Не имею понятия, какое средство он мне дал и насколько оно было сильным. У меня все еще кружится голова, я чувствую слабость во всем теле. Мне кажется, я была в сознании, но не до конца. Так, словно стояла за окном и наблюдала, что со мной происходит, – объясняет Дарья, прищуривая глаза и морщась, потому что лучи солнца, пробивающиеся сквозь жалюзи в окне, беспокоят ее.

Мунира выходит из ванной и за дверью заливается слезами, но тут же берет себя в руки – вытирает опухшее лицо, забирает одежду Аиды из рук мужа, который держит ее, как самую ценную реликвию, и вручает своей новой дочери.

– Мы должны держаться вместе, – сообщает она уверенным голосом. – Мы не сдадимся, дорогая, – утешает она.

– Да, так и будет. Моя мама и сестра и не из таких затруднительных положений выходили. Теперь моя очередь доказать, что во мне та же кровь. Я тоже сильная и крепкая, тоже не сдамся…

Последние слова Дарья произносит уже слабым голосом, потому что не выдерживает более давления и стресса. Под конец она тихо плачет.

– Моя Марыся ему яйца оторвала бы! – добавляет она, когда успокаивается.

Женщины сидят в ванной целый час. Пожилая помогает молодой привести себя в порядок, моет ей волосы, потом долго расчесывает. Дарья, как будто в ней прорвало плотину, рассказывает подруге по несчастью о перипетиях судьбы и своей семье.

В какой-то момент Мунира восклицает:

– Мириам бен Ладен? Я познакомилась с ней в «Икее» в Эр-Рияде! Но я была тогда с ней невежлива и сухо обошлась, – сожалеет она. – Я так боялась за мою маленькую Аиду. Считала, что она слишком молода, чтобы крутить романы, а о встречах с парнем не могло быть и речи. Ведь это Саудовская Аравия!

Женщина хватается за голову:

– Если бы я тогда иначе поступила, если бы мы приняли этого юношу… – Видно, что ее гложут сомнения. – Если бы да кабы!

– Не вините себя, матушка. Вы хотели для дочери как лучше, – утешает ее Дарья. – Как каждая мать.

– Не верю, что он ее изнасиловал. Не может быть! Я читала его имейлы и стихи, которые он ей писал, – улыбается она грустно. – Может, это и нехорошо, что мы совали нос в ее личные дела, но ей было только шестнадцать. Мы смеялись с Ибрагимом над их романтизмом, и я даже упрекала его, что он никогда мне таких вещей не говорил.

– А что с ней случилось? Джон ее убил? Почему? – Девушка пытается сложить в целое услышанные ранее фрагменты.

Женщина ударяет ладонью о край ванны.