Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– Слушайте, а как вам в голову пришло сфотографировать экран? Я бы, наверное, не догадался.

– Так ведь, других вариантов больше и не было, – я пожал плечами.

– Вы не могли бы вспомнить точно, в какой момент поменялось отношение этого вашего помощника, как его, Михаила, кажется? Это важно, так как я должен четко себе представлять причины и человека, который, за этим может стоять.

Я какое-то время напрягал свою память, а потом меня осенило, так, что, не удержавшись, хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну, конечно! Михаил заметил, что фотометр показал выделение энергии при взрыве в два раза больше, чем должно было быть. Но вот потом почему-то показания фотометра стал игнорировать. По крайней мере, мне уже ничего не говорил. А на следующий день вел себя не так, как обычно. Явно что-то скрывал.

– Все ясно. Он понял, что наткнулся на очень интересный эффект. При этом решил, что вы о нем даже не догадываетесь. И захотел копать дальше сам, сделав при этом шаги к тому, чтобы пресечь на корню всякую возможность конкуренции с вашей стороны.

– Скорее всего, так оно и есть, но только мне кажется, что эта инициатива не его, а его начальника.

– Кулика?

– Какого кулика?

– Ну, этого, Дениса. Фамилия у него такая.

– Да, только он больше не на кулика, а на ботаника смахивает, – Профессор при этих моих словах издал короткий смешок.

– Есть такое. Но мы на этого ботаника надавим. Имеются механизмы. Но, в любом случае, с ними придется держать ухо востро. Ни при каких обстоятельствах не давайте образцы на руки, что бы они ни говорили. И какие бы причины ни изобретали. А лучше так – все образцы держите в машине и приносите по одному.

Я кивнул. Перспектива бегать каждый раз туда-сюда не особо прельщала, но Профессор прав.

– Да, кстати, а где отработанные образцы?

Вопрос меня напряг. Еще до того, как Профессор его задал, я понял, что сделал очень большую глупость. Потому что они остались там. Кощей сказал, что для того, чтобы оформить их вынос, надо писать бумагу и собирать десяток подписей. Договорились, что он сделает это в течение ближайших пары дней. Отработанные образцы нужны были, чтобы не пилить заново фарфоровые стержни. Но дело уже совсем не в стержнях. На тех местах, куда крепились токовые зажимы, оставался неиспарившийся дейтерид титана. Простой и недорогой химический анализ может очень легко позволить желающим разгадать состав. Профессор по выражению моего лица, похоже, догадался о случившемся, но все равно ждал от меня конкретного ответа.

– Моя вина, Сергей Александрович. Образцы остались там, – я попытался объяснить, почему не было возможности их вывезти, но он лишь обреченно махнул рукой.

– Уже неважно. И ваша вина тут небольшая. Я должен был это предусмотреть и дать точные инструкции. Остается надеяться, что они не догадаются сделать анализы. Но это маловероятно. Я думаю, что химический состав у них уже на руках.

– Но пока мы не сделали никаких открытий, а только повторили то, что делали другие еще за тридцать лет до нас. Так что, большой ценности для них эти сведения не должны представлять.

– Знаете, в чем здесь проблема? Как источник нейтронов наше устройство им на самом деле задаром не нужно. Это заведение само клепает и продает довольно неплохие импульсные источники нейтронов. И продает, в том числе, и в Европу. Даже если их эффективность в несколько раз ниже, чем может получиться у нашего, лишняя головная боль по созданию новой конструкции, ее испытаниям и сертификации им совершенно ни к чему. У них есть отработанная конструкция на потоке, себестоимость ее довольно низкая, цена высокая. Как говорится, от добра добра не ищут. Нет, здесь совсем другое. Их заинтересовал именно эффект увеличения энергии. Они же не дураки и прекрасно понимают, что в случае, если удастся эту тему разработать, то это уже или всемирная известность, или очень серьезные деньги. А, может, и то и другое, если правильно себя вести.

Нет, все-таки, Профессор реально крут. На следующий день он привез все использованные образцы и флешку с программой. На мой вопрос о том, как ему это удалось, лишь махнул рукой:

– Есть свои каналы. Но, я подозреваю, маленький кусочек на анализ они, все-таки, взяли. Бог с ними. Им это вряд ли пригодится. По крайней мере, у нас в стране.

Похоже, Профессор сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться. Но, тем не менее, изнутри меня скребло беспокойство. В отличие от Профессора, я не был так уверен в его заключении.

Договорились, что в течение недели я буду обрабатывать данные. Теперь по-взрослому – с использованием программы, которую наши друзья из кузницы ядерного щита так не хотели нам давать. С учетом результатов этой обработки надо будет составить план проведения следующей серии экспериментов.

Целый день убил на то, чтобы установить эту злосчастную программу и разобраться, как вообще с ней работать. Никакого описания, конечно, не дали. Но разобрался. И сразу понял, какое же это, все-таки, наслаждение – иметь возможность делать все, что душе угодно с цифрами и графиками. По сравнению с этим моя обработка распечатанных снимков экрана была все равно, что лук со стрелами против пулемета. Растягивая кривую зависимости тока от времени, совмещенную с показаниями детектора нейтронов, я вдруг увидел довольно странную вещь. Всплеск нейтронного излучения начался задолго до того, как ток через образец достиг своего максимума. Еще более странным было то, что в момент максимума тока кривая интенсивности нейтронов резко устремлялась в ноль. Это входило в противоречие с данными экспериментов, описанных в статье. Потому что, если верить им, нейтронный максимум должен быть после максимума тока. Тут или присутствуют разные эффекты, или кто-то ошибается. Я еще несколько раз внимательно просмотрел результаты и пришел к выводу, что, скорее всего, ошибался автор статьи. А это будет означать, что обнаружен совершенно новый эффект, для которого наука пока не имеет объяснения. Странно, конечно, что на графике из статьи кривые тока и нейтронов ведут себя совершенно по-другому.

Может, у них оборудование было не такое точное, как у нас.

Но, в любом случае, все надо будет еще раз проверить – настоящий ученый просто обязан быть пессимистом. Особенно в тех случаях, когда результаты противоречат полученным ранее другими исследователями.

Направление для следующей серии экспериментов для меня было совершенно ясно – надо еще увеличить крутизну фронта нарастания тока настолько, насколько возможно. При этом общую продолжительность импульса желательно снизить. С фронтом все будет не так просто. Предположим, раза в два его длительность уменьшить можно за счет уменьшения сопротивления образца. Для этого можно использовать фольгу потолще, ну и уменьшить длину. Но два раза может быть мало. Вот если бы на порядок. Но тогда придется в поисках резервов перетрясать всю установку. При наносекундных длительностях и токах в сто тысяч ампер играют роль разные мелочи. Например, длина провода, или радиус его изгиба.