Читать книгу "Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина"

Тураев побыстрее протиснулся мимо охранника, болтавшего с кем-то по мобиле, поскользнулся на крыльце, но всё-таки удержал равновесие. Снег летел в лицо, таял на бровях и ресницах, ручейками сбегал по щекам, и Артуру хотелось рыдать в голос. Так было в жизни только раз — в день свадьбы Льва Райникова и Сибиллы Силинг. Тогда начинался его скорбный путь, который продолжается до сих пор. И неизвестно, закончится ли он вообще когда-нибудь.

Артуру тогда было двадцать четыре, а Стефану пришлось расстаться с беззаботной юностью гораздо раньше, в пятнадцать. И сейчас он, как Артур Тураев той страшной осенью, бредёт по Москве один-одинёшенек, еще не отрешившись от шумного, яркого, светлого, но навсегда ушедшего прошлого. Тураеву долго пришлось бродить в потёмках, под дождём и ветром, сквозь листопад и туман, пока он не нащупал пусть зыбкую, но всё же верную дорогу. Сколько времени уйдёт на это у Стефана, сейчас никто не знал. Мальчишка мог надеяться только на себя, да ещё на Бога. Кажется, он верующий…

Темноволосый парень, похожий одновременно на Артура и на его отца, открыл дверцу «Мерседеса» и тут же дал газ. Они выезжали на Валовую тем же путём, каким Артур недавно добрался до Академии. Судьба джипа его почти не интересовала, как и всё прочее, не касающееся Стефана Силинга и кейса в камере хранения на Курском вокзале…

На Житной их обогнали несколько чёрных автомобилей со спецсигналами. Прижимая попутный транспорт к правой обочине, они пронеслись, сверкая и покрякивая, к Крымскому мосту и растворились в метели. А в следующую минуту, растерянно наблюдая, как «дворники» сгоняют с лобового стекла то красные, то жёлтые, то зелёные потоки воды, Артур услышал по магнитоле, что в Кузьминском парке найдено тело лыжника с признаками насильственной смерти. У убитого выстрелом в затылок человека обнаружены документы на имя сорокатрёхлетнего Владислава Пирожинского, уроженца Ашхабада, который проживал в Москве без регистрации и перебивался случайными заработками.

Далее комментатор сообщил, что за час до Пирожинского в Одинцовском районе под колёсами автомобиля погиб Александр Голуб, заводчик декоративных кур и гусей. Этот бедолага не дожил до «сороковника» всего несколько дней. Похоже, в пурге и темноте водитель не заметил лежащего под колёсами человека и проехал прямо по нему.

Вчера, подсказала какая-то девушка на той же волне, был день самоубийств. В подмосковной Щербинке повесилась приезжая с Камчатки пятидесятишестилетняя Елена Карих. На Кудринской площади выпал из «высотки» пенсионер Василий Путилов, который позже был опознан как бывший банковский служащий Юрий Ярцев.

— Видно, непогода так подействовала на людей, что они ударились в суицид и в агрессию! — не упустил возможности «постебаться» ведущий новостной программы. — С резнёй у Каширки, получается, что пострадали пятеро совершенно не знакомых между собой людей. Всё-таки надо попить успокоительного на ночь, господа, и не предаваться унынию. Ведь на дворе уже февраль, и совсем скоро наступит весна…

И мало было людей в Москве, которые, подобно Артуру Тураеву, знали, что жертвы эти не случайны. И связаны они одной цепью, которая между тем утащила в могилу ещё несколько человек, включая Лёвку Райникова. Их выследили, им отомстили демонстративно, в течение двух дней, дав таким образом почувствовать свою силу. Возможно, уже тикают зловещие часы для тех, кому пока удавалось обмануть смерть. Остаются Веста Гацкевич и Сергей Алпатов — из той же «семёрки». Ну, ещё они со Стефаном должны сейчас постараться и ускользнуть от костлявой…

Молодой водитель, похоже, не заинтересовался жутким списком. После окончания сводки он задрыгался под разухабистый мотивчик, и из четырёх углов салона залихватски гремели динамики. Парень был рад, что везёт сегодня не почтенного профессора, а всего лишь его сына, который, скорее всего, не будет возражать против такого «расслабона».

Они мчались в общем потоке по просторным бульварам Садового кольца. Артур уже был готов ко всему, даже к смерти, потому что вечно везти не может. И очень удивился, когда они с Садовой-Кудринской повернули в узкие переулки, затормозили у шлагбаума, спокойно вышли из чёрного «мерина», поднялись на высокое крыльцо дома из жёлтого кирпича и скрылись за его стеклянными дверями.

Не так часто приезжал он в этот дом, но каждый раз почему-то в ужасном состоянии. В июле девяносто третьего молодой, подтянутый, лёгкий, в пунцовой футболке, со спортивной сумкой через плечо, он вошёл в выкрашенную зелёным калитку, проклиная тот день и час, когда появился на свет. Артур вернулся из Латвии, где они отдыхали втроём — но не с женой и ребёнком.

С Артуром тогда были Сибилла и Лёвка, объявившие о своей помолвке. Бесстыжие, кричаще счастливые, они занимались любовью едва ли не на улице, и Артур был их личным фотографом. Он, который тоже жил с Сибиллой и знал, что не безразличен ей. На пляжах, на площади у Домского собора, на широкой постели в номере «люкс» — везде сияли их белозубые улыбки, увековеченные японским аппаратом Артура.

Он с мазохистской радостью фиксировал для вечности свой позор, своё поражение, крах всех надежд. А вот сейчас Лёвки нет в живых, от Сибиллы до сих пор никаких вестей, а сын её Стефан публично обвинён в убийстве. И спасти его может лишь тот самый неудачливый любовник в пунцовой футболке, который когда-то ловил в объектив счастливую пару на фоне голубых шёлковых волн Балтики и узких рижских улочек.

Тогда он привёз в подарок отцу рижский бальзам Абрахама Курца — как и полагается, в керамических бутылках. Им обоим тогда было так хреново, что хотелось нажраться в хлам. Но они сдержались — выпили только по две рюмки. И с тех пор Артур ни когда не бывал в столице Латвии. Просто потому, что тот чудесный бальзам из двадцати пяти ингредиентов, собор Святого Петра на Ратушной площади с петушком-флюгером на шпиле, узенькая улочка Розена — всё напоминало о Лёвкином счастье и о горе самого Тураева.

С виду сё было чинно и благородно. Маленькая компания проводила дни с размахом и вкусом. В кафе «13 стульев» они смаковали знаменитый кофе с тем самым бальзамом, а потом шли в ресторан «Розен Гралс». Сибилле непременно потребовалось попробовать блюда средневековой кухни — без картофеля и помидоров. Лёвка, конечно, назвал ресторан китчевым, да и Артур не очень-то жаловал. Но воля Сибиллы была для обоих законом.

Друзьям гораздо больше хотелось побывать на улице Яуниела, где в советские времена всегда снимали «заграницу». Профессор Плейшнер, д'Артаньян, Шерлок Холмс — все в своё время отметились здесь, прославив улицу на весь Союз. Но Сибилла этих фильмов не видела, и потому тащила своих мужчин то к Ратуше, то к Домскому собору, который на самом деле назывался церковью Святой Марии. Таким же было и второе имя новобрачной.

… Лифт ещё поднимался на шестой этаж, а Артур уже стаскивал с себя отцовскую дублёнку; потом отдал водителю шапку и шарф. Он не знал, что скажет сейчас домашним отца, и сколько придётся здесь ждать отъезда в Долгопрудный. Артур мысленно говорил со Стефаном и умолял его держаться, несмотря ни на что. В то же время он понимал, что держаться будет безумно трудно — ведь ТЕ за два дня угробили пятерых.