Читать книгу "Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл"

* * *

Когда Тина в 2007-м подписывала ордера, позволяющие ее дочери видеться с отцом, подобные истории были уже не редкостью. В 2006–2010 годах каждая пятая женщина, сталкивавшаяся с системой назначения опеки, жаловалась, что юристы принуждают или запугивают их, пытаясь получить согласие на равное распределение родительских обязанностей. Всем пострадавшим говорили, что в противном случае у них вообще могут отобрать детей. Не редкими были такие вот прямые признания матерей: «Суд давил на меня, чтобы я разрешила контакты с отцом, несмотря на то, что он представлял опасность. Но судья считал, что ребенок должен каждые выходные с ним видеться». [21] Если реформы 1995 года пытались добиться равновесия системы, абсолютизируя равенство сторон, то следующий раунд преобразований, введенных правительством Говарда[147] в 2006 году, полностью перевернул и разбалансировал весы. Поправки были проведены через парламент после трехлетней агрессивной кампании защитников прав отцов против Закона о семье. Писатель и общественный деятель Валид Али, в то время бывший юридическим консультантом Суда по семейным делам, назвал эту кампанию «долгой и страшной войной». Но генеральный прокурор Филлип Раддок придерживался другой точки зрения: он назвал эти реформы наиболее значимыми с 1975 года. [22] Согласно новым требованиям, судьи должны были исходить из презумпции, что ответственность за ребенка несут оба родителя, если только в семье не имеет место насилие. Если же против одного из родителей выдвинуто обвинение в абьюзе, то судья обязан обратить внимание на некие дополнительные факторы. В закон ввели оговорку «о дружественном настрое»: при вынесении решения необходимо принять во внимание готовность каждого из супругов поддерживать близкие отношения с ребенком и с бывшей женой или мужем. Получается, тот, кто обвиняет другого в злоупотреблениях и требует ордера о запрете контактов, может быть сочтен «недружественным». А таким не положено быть опекунами! Бывший судья Семейного суда Ричард Чисхолм назвал это «дилеммой жертвы». [23] В своем знаменитом докладе 2009 года он подчеркивает, что реформы Говарда привели к тому, что суды стали рассматривать все свидетельства о насилии как способ мести бывшему партнеру. В результате, по мнению Чисхолма, судья может отправить ребенка жить к насильнику, полагая, что тем самым ограждает дитя от дурного влияния другого родителя, который просто «враждебно настроен».

Такого «недружественного» родителя часто называют также «отчуждающим», что отсылает к теории родительского отчуждения[148]. Отец или мать, которых обвиняют в домашнем насилии или сексуальном абьюзе по отношению к ребенку, обычно предъявляют встречные претензии. Они все отрицают и утверждают, что противоположная сторона просто настраивает ребенка против них. Это эффективный способ защиты, особенно часто используемый тогда, когда сам ребенок жалуется на насилие. Теория гласит, что дети под влиянием лжи, распространяемой злонамеренным близким родственником, могут счесть, что они действительно подверглись абьюзу, в то время как ничего подобного не происходило. «Отчуждение» – весьма противоречивое понятие, поэтому это слово не всегда открыто произносят, а используют такие обороты, как «запудривание или промывание мозгов», «парентификация»[149], «оболванивание».

О родительском отчуждении впервые заговорили в 1980-е годы, когда американский детский психиатр Ричард Гарднер заявил о наличии такого «синдрома». Гарднер создавал свою теорию с очевидной целью – вести с ее помощью борьбу с коварными мамашами, которые в спорах об опеке ссылались на то, что бывший супруг злоупотребляет доверием ребенка. Таким образом, по мнению психиатра, женщины мстят мужчинам и пытаются выиграть дело. Гарднер назвал несколько симптомов, замеченных им у детей, страдающих этим «расстройством». Дети ругали отца последними словами, настаивали на том, что сами решили рассказать правду и никто не подбивал их к этому, пытались защитить и поддержать «невинного родителя» (как правило, мать). Гарднер заявил, что особенно часто «синдром» проявлялся у детей, вовлеченных в судебные разбирательства, где речь шла о сексуальном насилии над несовершеннолетними. По мнению психиатра, подавляющее большинство (90 %) таких обвинений были сфабрикованными.

Женщины, заявлявшие об абьюзе, воспринимались судами как «недружественно настроенные». Считалось, что их единственная цель – сведение счетов с супругом.

Гарднер считал, что бороться с этим явлением надо радикальными методами: отбирать ребенка у науськивающего его родителя (обычно в этой роли выступала мать) и перемещать его в дом того, кто обвиняется в абьюзе (как правило, это отец). Также доктор рекомендовал прерывать все контакты с матерью на несколько месяцев, чтобы «перепрограммировать» сознание ребенка. Он даже предлагал ввести лишение свободы для матерей, выступающих с голословными обвинениями. Статистика никак не подтверждала теорию Гарднера, однако это не помешало ему стать главным «гуру» в США для всех, кто проводил экспертизы при назначении опеки. Сам психиатр участвовал более чем в 400 судебных процессах. Выявление «синдрома родительского отчуждения» завоевало также популярность среди юристов, специализирующихся на семейных делах в Великобритании, Канаде и Австралии.

Гарднер выступил со своей теорией в середине 1980-х, когда общество было потрясено неожиданным всплеском обвинений в растлении детей. Казалось, что разразилась какая-то новая эпидемия. Всего за десять лет количество публичных заявлений о сексуальном насилии над несовершеннолетними увеличилось в 18 раз![150] [24]

Логика доктора Гарднера представляется непоследовательной. С одной стороны, он заявлял, что 90 % обвинений в сексуальных злоупотреблениях во время битв за опеку являются ложными, а с другой – пытался выставить сексуальные контакты между взрослыми и детьми как вариант нормы. Он писал о том, что они «встречаются теперь повсеместно». [25] Доктор пояснял, что секс между совершеннолетним и ребенком сам по себе не проблема – проблема в том, как общество реагирует на это. В опубликованной в 1992-м книге «Правдивые и ложные обвинения в сексуальном насилии над детьми» (True and False Allegations of Child Sex Abuse) [26] Гарднер клеймит так называемую «истерию вокруг сексуального абьюза». Автор по пунктам излагает причины своего неприятия свойственного социуму «чрезмерного морализма» и не соглашается с однозначным осуждением педофилии. «Все это происходит оттого, что наше общество чересчур болезненно реагирует на страдания ребенка», – поясняет он. [27] Также «гуру» советует психотерапевтам, помогающим жертвам, пережившим в детстве сексуальное насилие, работать со всей семьей в целом, чтобы дети старшего возраста «научились понимать, что сексуальный контакт между взрослым и ребенком не всегда предосудителен». [28] Что до матерей, которые заявляют об абьюзе в суде, чтобы воспрепятствовать общению отца с ребенком, то им тоже следует понять и принять, что интимные связи между взрослыми и детьми – обычное дело. [29] А отцы могут успокоить себя тем, что «в каждом из нас есть немного педофильских наклонностей». При этом в нынешние пуританские времена мужчинам следует «контролировать себя, чтобы защититься от драконовских наказаний, которым общество подвергает тех, кто идет на поводу у своих сексуальных импульсов». [30] Когда читаешь многочисленные и весьма сомнительные опусы Гарднера о том, что считать жестоким обращением с детьми, напрашивается один вывод: психиатр придумал синдром родительского отчуждения, только чтобы удобнее было юридически покрывать сексуальное насилие над несовершеннолетними.