Читать книгу "Серебряные ночи - Джейн Фэйзер"

– Ну что ж, пора браться за дело, – проговорил он, вскакивая обратно в седло. Он боялся думать, что его ждет в закрытой карете. За ту бесконечно долгую ночь, что Дмитриев провел в Берхольском, он мог сделать с ней все, что угодно.

– Как вы намереваетесь осуществить это, граф?

– Думаю, сначала мы просто догоним их. Обменяемся парой любезностей. Они не ждут погони, верно? Я бы хотел по возможности избежать нового кровопролития.

Борис согласно кивнул. Вскоре они поравнялись с каретой; всадники односложно ответили на приветствия. В ответ на доброжелательное любопытство о месте их назначения последовало невразумительное бормотание.

Адам незаметно направил своего коня так, что оказался между каретой и сопровождающими. Борис сделал то же самое с другой стороны. Одновременно выхватив пистолеты, они нацелили стволы в головы ближайших всадников.

– Предлагаю вам остановиться, – вежливо произнес Адам. – Вам ничего не угрожает. Меня интересует ваша пленница.

Четверо всадников остолбенели от неожиданности. К такому повороту событий они оказались совершенно не готовы – благородный аристократ на сибирском тракте, изъявляющий желание забрать эту безмолвную женщину, по внешнему виду которой можно было понять, что она уже одной ногой в могиле…

Разбойники, насколько им известно, обычно ищут… Но эти двое были явно не разбойниками.

– Что вам от нас надо, барин? – с запинкой выговорил один из всадников, кладя руку на пистолет. Тут же грохнул выстрел, и рука его упала плетью. Мужик с недоумением посмотрел на свой пробитый пулей рукав.

– Немного. Во-первых, бросить оружие и отойти вон туда, на обочину. Мой друг присмотрит за вами, – спокойно проговорил Адам, не зная, как долго ему удастся сохранять это железное спокойствие, в то время как душа рвалась распахнуть дверцу кареты. Неужели она его не слышит? Почему она не выглянет в окно, не полюбопытствует, что происходит снаружи?

Но пока Борис не обезвредит Дмитриевских слуг, он должен оставаться настороже. Под угрожающими дулами пистолетов кучер спрыгнул с козел, четверо всадников спешились и побрели на обочину. Борис уверенно и надежно связал всех веревками, которые снял с подвернувшегося седла. Пятерых здоровых мужиков бросило в дрожь и заставило беспрекословно подчиниться приказанию отнюдь не оружие графа. Причиной этого был взгляд богатыря в домотканой одежде.

Адам распахнул дверцу. От увиденного мороз пробежал по коже. Потом его как подменили. Другой человек, не имеющий никакого отношения, не испытывающий безграничной любви к этой неподвижной, забившейся в угол, измученной женщине, встал на ступеньку, забрался внутрь и закрыл за собой дверцу. Присев на боковое сиденье, он приподнял ее. Он увидел ее связанные, посиневшие кисти. Но и теперь все слова, которые он мог обратить и к Богу, и к черту, остались невысказанными. Вместо этого он достал нож и очень аккуратно перерезал впившиеся в тело веревки.

Ярости, беззвучно полыхавшей внутри, с лихвой хватило бы, чтобы спалить преисподнюю, когда он уложил ее себе на колени и обнял, поглядев в покрытое засохшими ссадинами, опухшее лицо и увидев обкромсанные волосы.

– Софи, – прошептал он, – очнись, моя родная.

Она не спала и была в сознании, просто пребывала уже в том мире, где телесные и духовные страдания больше не могли беспокоить ее. Какое-то время она сопротивлялась требовательному знакомому голосу любви. Зачем обращать внимание на грезы?

– Софи! – Он нежно поцеловал ее в губы, боясь причинить боль неосторожным движением. – Не бойся, очнись, любимая!

– Где Саша? – еле слышно распухшими губами прошептала она.

– Со мной, жив и здоров. Посмотри на меня!

Ресницы дрогнули. Мольбы сделали свое дело. Она открыла глаза и попыталась улыбнуться, но сморщилась от боли. Но он уже понял, что она приходит в себя. В огромных темных глазах затеплилась жизнь.

– Мой муж мертв?

– Да.

Веки опять опустились, но на этот раз ненадолго. Когда она снова открыла глаза, Адам увидел перед собой вернувшуюся к жизни Софи.

– Все болит, – проговорила она. – Кроме рук. – Она опустила голову и посмотрела на руки, которые лежали на коленях как чужие. – Я их совсем не чувствую.

– Сейчас все пройдет, – заверил ее Адам. – Ты не так долго была связана, чтобы они отнялись навсегда. – Но к тому времени, когда они бы добрались до оренбургского монастыря, она могла стать калекой. Адам решительно отбросил эту страшную мысль. – Сейчас я хочу отвезти тебя в Могилев. До него ближе, чем до Берхольского. – Разминая ей руки, он продолжил: – Матушка моя, конечно, не сможет полностью заменить твою Татьяну, но она очень добра и умеет обращаться с младенцами.

– Grand-pеre?..

– Он будет жить, – ответил Адам, не прекращая своего занятия. – Ранение отняло у него много сил, но не настолько, чтобы появилось желание испустить дух. – Сделав невероятное усилие, он заставил себя улыбнуться.

Послышался стук в борт кареты, и в окне появилась голова Бориса. Не отпуская Софи, Адам потянулся, чтобы открыть дверцу.

– Думаю, барыня обрадуется ребенку, – коротко произнес Борис. – Кажется, он опять проголодался.

Адам принял у него из рук сверток и положил на колени Софье. Лицо ее преобразилось от радостного облегчения.

– У меня грудь изболелась, – призналась она. – Адам, расстегни кофточку, меня руки не слушаются.

Он так и сделал, а потом поднес малыша к груди. Тот тяжко вздохнул и жадно приник к тому, чего так долго был лишен. Адам помог Софье обнять малыша. Она одобрительно кивнула.

– Теперь я могу сама его подержать.

В тесном пространстве кареты наступила глубокая тишина. Наконец все трое были вместе. Адам держал мать и дитя в объятиях, стараясь отогнать прочь чувство мести. Все закончилось; попытки представить, какие тяжкие страдания ожидали их обоих впереди, были теперь ни к чему и могли лишь нарушить тот воцарившийся мир и покой, который они выстрадали.

– А что подумает твоя матушка? – внезапно спросила Софья, перекладывая ребенка к другой груди. Это оказалось нелегко, но она смогла справиться без посторонней помощи. – Как ты появишься без предупреждения в таком… в таком необычном сопровождении? Мне не надо зеркала, чтобы сообразить, на кого я похожа.

– Не представляю, что она подумает, – ответил Адам. На этот раз улыбка получилась естественной. – Способность думать не относится к ее сильным качествам. Но она не осудит. Она простая, добросердечная женщина, которая будет рада принять под своей крышей и обласкать женщину, ставшую матерью моего сына и мою будущую жену.

– Борису надо будет поехать в Берхольское…

– Он так и сделает. А когда твой grand-pere поправится настолько, чтобы выдержать дорогу, они приедут в Могилев на свадьбу.