Читать книгу "Счастливые Земли - Юрий Погуляй"

Засада? Но Колонны не устраивают засад. Они просто идут и... Лик? Опять Лик?!

«Тебе и так все слишком просто дается, – немедленно отозвался голос. – Везет. В прошлый раз рыцари присоединились, в этот – Проклятые. Приходится на время менять правила».

– Сволочь! – вырвалось у Лесоруба.

– Кто? – немедленно откликнулся Джаззи.

– Да не важно!

– К бою! – пронесся единый клич над выстраивающимися рядами.

– Зло-о-о-о! – ответил ему рев из леса.

– Зло-о-о-о! – донесся еще один вопль. Справа, откуда только что шла армия Прорыва. Они попали в клещи!

Из леса показалась волна Проклятых. В глазах зарябило от разноцветья перекидок и одежд нападающих.

– То-о-о-овсь! – орет кто-то из командиров.

Вперед выскакивают арбалетчики, упирают оружие в землю, заряжают.

– Пли!

Громкий треск, сотни болтов срываются в стремительный полет, находят цель. Волна захлебывается, падают на землю убитые безумцы.

– Заряжа-а-ай! Вторая линия – пли!

Отстрелявшиеся воины склоняются, перезаряжают. Над ними нависают арбалеты товарищей. Залп!

Из леса выбегает вторая волна. Остатки первой с ревом приближаются к армии Прорыва.

– Заряжа-а-ай! Первая линия – пли!

Вновь треск, ливень болтов.

– Первая – назад! Вторая – пли!

Треск. Подкошенные залпом безумцы валятся на землю.

Третья волна!

Мимо проносится отряд Церковников-истребителей. Разделились, чтобы встретить Колонну справа.

Арбалетчики скрываются за щитниками, протискиваются мимо вцепившихся в копья пикинеров.

– Левое крыло – назад! – орет Ларс. Пришпорив коня, лидер храмовников несется вдоль линии пехотинцев. – Правое крыло – назад!

Гезеш не удерживается от вскрика, понимая, что Фарш не успевает уйти от второй волны. Первая перехватить всадника не сможет – слишком мало их осталось, разрозненно бегут, ускользнуть легко. Но вторая...

– Держать строй! – орет Ларс, оглядывается на бегущих Проклятых и выхватывает саблю.

– Хана Ларсу, – выносит приговор Паблар.

Уклонившись от оборванца с мечом, Фарш наотмашь рубит долговязого копейщика. Колонна бежит напролом. Засада засадой, но безумцы летят на монолитный строй без всякой организации. Вооруженные копьями рядом со щитниками, алебардисты впереди латников. Видно, что среди Проклятых есть и обычные крестьяне – в руках косы, дубины. Один заросший толстяк размахивает серпами.

Бойцы первой волны врезаются в ощетинившийся строй, гибнут на копьях, откатываются, вновь бросаются вперед и снова гибнут.

Ларс, стараясь увернуться от бегущих, скачет к правому флангу. Не успеет. Как раз вторая накроет!

– Нет, – выдыхает Гезеш.

Конь Фарша сшибает закованного в броню Проклятого, оступается, и Церковник вылетает из седла прямо, под ноги безумным воинам.

Вторая волна врезается в строй, а из леса спешит четвертая. Да сколько их там?!

Слева и справа ревут марширующие по дороге Колонны. Вокруг них мечутся истребители, осыпая врага стрелами. Пехота не обращает внимания на всадников. Она спешит к выстроившимся полукольцом солдатам Гезеша.

Пятая волна!

Третья врезается в строй щитов, кому-то удается проскочить сквозь прореху, нанести удар уже по копейщикам, прежде чем его добивают бойцы третьей линии. Арбалетчики стреляют по готовности, стараясь не задеть товарищей.

Шестая волна!

Сквозь первую линию пробивается все больше и больше Проклятых воинов. Пикинеры бросают копья, хватаются за щиты убитых, достают мечи, заполняют дыры в строю.

Седьмая волна!

Колонны по флангам уже близко. Как же много безумцев собралось на этом поле! Храмовники-истребители бросаются врукопашную, надеясь хоть немного удержать марширующих по дороге солдат.

Дикое ржание коней, проклятия, вопли и лязг стали болезненно колотят по ушам.

Восьмая волна!

В бой вступают Кадавры. Стрелки бьют в упор, отбрасывают ставшее бесполезным оружие, хватаются за мечи. Кто-то уже бежит!

Девятая волна!

С флангов ударяют сильно поредевшие Колонны. Строй Прорыва смят, разрушен. Дикие, храмовники, стургодцы бьются с остервенением, но их слишком мало. И они ошибаются. Безумцы – нет. Лесоруб видит, как в горячке боя встречаются два бойца. Церковник и Дикий в синей перекидке. Удар – и единобожец мертвым валится на землю. Сколько еще таких смертей будет на проклятом поле?

Нападающие докатываются до Гезеша. Справа с истошным ржанием валится конь Паблара. Рядом появляется обезображенное ненавистью лицо, удар!

Дальше хаос. Гудящая от усталости рука, выскальзывающий из кисти меч, бьющий копытами конь. Ярость животного передалась и Искателю. Наверное, он никогда в жизни так не сражался! Несколько раз Лесоруба спасал Джаззи. Дундэйлский шут дрался отменно и при этом не забывал прикрывать другу спину.

Десятой волны не было, да она и не понадобилась.

Убивать Проклятых легко, Безумие давит массой, а не разумом. Но никакой латник не остановит тысячу крестьян. Его просто затопчут!

Мысли исчезли, оставив только злость и жар сражения. Ударить, пришпорить коня! Куда угодно, но пусть прыгнет. Ударить! УДАРИТЬ!

Лесоруб не заметил, когда пал верный скакун. Не уловил момента своего падения. В памяти лишь жестокий бой. Ведь рухнул! Рухнул! Но тут же оказался на ногах и продолжил сражаться.

Когда в тумане проявилось знакомое лицо, Гезеш хотел отдернуть руку, но тело слушаться отказалось. Меч раскроил череп попавшемуся на пути человеку, и Лесоруб очнулся. Бой угасал, а Искатель не мог оторвать взгляда от упавшего на землю противника.

Мудрый?!

Дугар?!

Как он здесь оказался?

Рядом появился один из Кадавров. Окровавленный, пошатывающийся от усталости воин прежде всего подумал о безопасности Гезеша и лишь потом о себе. Лесорубу неожиданно стало стыдно.

Воспользовавшись секундами затишья, Искатель оглядел поле сражения.

Победа?

Где прежде могучая армия? Ровные ряды пикинеров, сотни ухмыляющихся стрелков с арбалетами на плечах? Где бравые храмовники?

Жалкое зрелище...

Множество убитых, земля покраснела от пролитой крови, пропахла ею. Посреди трупов возвышались поломанные повозки обоза. Как только солдатам Колонны удалось их уничтожить?

– Победа, – прохрипел Кадавр. Он последний из отряда охраны?

Воины деловито добивали раненых безумцев. Иногда избавляли от мук и своих товарищей, когда было ясно, что те все равно не выживут.