Читать книгу "Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова"

Они не пользуются, как мы, скребком для очистки нечистоты с тела, а есть у них так называемый веник. Он делается из прутьев березы, и летом, когда они еще зелены, их на бесчисленных телегах привозят в города на продажу. Каждый хозяин закупает их во множестве, так что их хватает на целую зиму, и развешивает для просушки. Они так связаны, что они толсты и с короткой рукоятью. Этот веник они предварительно размачивают в воде, часто специально проваренной с хорошими травами, которая бывает благоуханной, и хлещут себя по всему телу или дают хлестать другим. А когда они себя хорошо отхлестали, то берут этот веник и заставляют усердно гладить и растирать себя по всему телу вверх и вниз; тогда вся пакость отстает от кожи, после чего они поливают себя по всему телу и хорошенько стирают с себя руками. Это они делают столько раз, пока не увидят, что совсем чисты.

Притом московиты имеют в бане особенно здоровое обыкновение, а именно: когда они сверху донизу обмылись горячей водой и совсем чисты, то прежде чем выйти из бани, знатные люди дают себя несколько раз облить ледяной водой с головы до пят, — и после этого они совсем готовы.

Русская женщина в душегрейке и шапочке-кике

А простые люди, которые сообща строят свои бани на проточной воде, как это видно в городе Москве на протяжении трех миль, когда они сильнее всего разогрелись, выходят, как их Бог создал, в холодную проточную воду и усаживаются в нее, безразлично, летом или зимой. Летом они спускают в воду подобие лесенки из двух длинных бревен, между ними они поочередно повисают в воде; а зимой они прорубают во льду большие отверстия и так бросаются в ледяную воду. Они считают это очень здоровым.

Удивительно смотреть, как они природно закалены. Когда они выходят из бани, то они часто по всему телу красны, как раки, да еще усаживаются на изрядное время в снег. Когда мы зимой катались у них по льду, то видели потешные зрелища из-за тех голых людей, которые в сильнейший мороз прямо из бани бросаются в воду. И так же приучают к купанию своих совсем маленьких детей.

В знатных московитских банях, кроме этих обычаев, я наблюдал, что они свою баню поверху и по стенам всю затягивают прекрасным белым полотном, что очень приятно видеть, а на пол они постилают порубленные еловые ветки, что при разогревании дает хороший запах.

Еще надо отметить, что они в бане не применяют передников и даже о них не знают; а для прикрытия срама пользуются веником. И что бы ни говорили некоторые, у них в банях совсем нет блуда, потому что там они заботятся только о чистоте тела.

В общем, ни в одной стране не найдешь, чтобы так ценили мытье, как в Москве».

* * *

Барон с удовольствием читал рассказ Айрмана и вспоминал, как в свое время ему говорили, что русские с уважением относятся к тем иностранцам, которые ценят их бани и сами там моются. Русские считают, что приезжего к ним гостя по законам гостеприимства надо сперва накормить, напоить и в бане выпарить. Тогда из гостя выйдут усталость с дороги и недобрые помыслы, если они у него были:

«У них совсем другое становится обращение с иностранцем, если он мылся с ними в бане. Тогда им кажется, что он более достоин доверия».

Диссонансом к славословиям Айрмана звучали слова чеха Бернгарда Таннера, который примерно в одно время с Айрманом был гостем русских:

«В Москве я видел две бани — одну отдельную на реке Москве, другую же в Белом городе на реке Неглинной. Как везде, так точно и здесь москвитяне ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства некоторые из нас решили посмотреть на баню и, по принятому у нас обыкновению, пришли покрытыми, думая, что здесь моются так же, как в наших краях, не открывая тела. Но с первого же шага заметили разницу. Дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели москвитяне нас покрытыми, — а они безо всякого стыда были голы совершенно, — так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже. Мы побыли там немного и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться: как они, вместо того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать и окачиваться холодной водой. Нам стало противно, мы со смехом и вышли. Мы видели, что так же моются и женщины, и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь».

* * *

Барон помнил, что ему русские бани не слишком нравились из-за излишнего, как ему казалось, жара. Однако он был уверен в пользе чистоты тела и не мог понять, как Таннер с приятелями предполагали мыться, не сняв одежды.

* * *

О банях писал и Олеарий:

«Омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб, после первой ночи, за необходимое дело. Поэтому у них и в городах и в деревнях много открытых и тайных бань, в которых их очень часто можно застать.

В Астрахани я, чтобы видеть лично, как они моются, незамеченным образом отправился в их баню. Баня была разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли сидеть отдельно. Однако входили и выходили они через одну и ту же дверь, притом без передников; только некоторые держали спереди березовый веник до тех пор, пока не усаживались на место. Иные не делали и этого. Женщины иногда выходили без стеснения голые — поговорить со своими мужьями.

Они в состоянии переносить сильный жар, лежать на полке и вениками нагоняют жар на свое тело или трутся ими (для меня это было невыносимо). Когда они совершенно покраснеют и ослабнут от жары до того, что не могут более вынести в бане, то и женщины и мужчины голые выбегают, окачиваются холодною водой, а зимою валяются в снегу и трут им, точно мылом, свою кожу, а потом опять бегут в горячую баню. Так как бани обыкновенно устраиваются у воды и у рек, то они из горячей бани устремляются в холодную. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались столь обиженными, чтобы в гневе, подобно Диане с ее подругами, превратить его водяными брызгами в оленя, — даже если бы это и было в их силах.

В Астрахани как-то случилось, что четыре молодые женщины вышли из бани и, чтобы прохладиться, спрыгнули в Волгу, которая там на изгибе образует мель и приятное место для холодного купанья. Когда один из наших солдат также спустился к ним в воду, они начали шутя брызгать водою. При этом одна из них, решившаяся зайти слишком глубоко, попала на зыбучий песок и начала тонуть. Когда подруги ее увидели ее в опасности, они закричали, прибежали к солдату, который плавал отдельно, и умоляли его спасти ее. Солдат дал себя легко упросить, поспешил к ней, обхватил ее за тело и приподнял ее так, что она могла за него схватиться, удержаться на воде и выплыть. Женщины похвалили немца и говорили, что он был послан к ним в воду точно ангел-хранитель.

Подобного рода мытье видели мы не только в России, но и в Лифляндии и Ингерманландии; и здесь простой люд, в особенности финны, в суровейшее зимнее время, выбегали из бань на улицу, терлись снегом, а затем опять убегали греться. Такого рода быстрая смена жары и холода не была им во вред, так как они уже от юности приучали к ней свою природу. Поэтому-то финны и латыши, так же как и русские, являются людьми сильными и выносливыми, хорошо переносящими холод и жару.