Читать книгу "Цена крови - Патриция Брейсвелл"

– А бывает ли у моего отца мир на душе? – с сарказмом спросил Этельстан. – Я такого никогда не видел.

Эльфех с нетерпением вздохнул.

– Вы были слишком надолго разлучены с королем, Этельстан. Что вы в действительности знаете о нем сейчас? Да, он подозрительно относится к вам, мне это известно. Но вы должны простить ему это. Господь наш велит нам прощать до семижды семидесяти раз[12]. И я прошу вас оказать своему отцу такую милость, тем более сейчас, во времена великого смятения. Ему необходимо, чтобы все его сыновья были рядом с ним, но больше всего ему нужны вы. И вы не должны оставить его.

– Я дал ему клятву преданности, когда достиг совершеннолетия, архиепископ, и я ее никогда не нарушу.

– И все же вы испытывали искушение, милорд.

Этельстан выглядел так, будто только что получил пощечину, и Эмма пришла ему на помощь.

– Искушение – еще не грех, – сказала она.

– Тем не менее человек слаб, и зачастую худшие из глупостей рядятся в одежды мудрости и доблести, – ответил на это Эльфех. – По этой причине, Этельстан, я прошу вас прямо сейчас повторить для меня свою клятву верности королю.

В глазах Этельстана вспыхнули злые огоньки, испугавшие ее.

– Вы не доверяете мне, архиепископ, так же, как мой отец?

– Я доверяю вам всей душой, милорд, – заверил его Эльфех. – Но если королю когда-либо случится спросить при мне о вашей лояльности к нему, я хочу иметь возможность сказать, что вы перед лицом Господа нашего поклялись мне в том, что полностью преданны ему. – Он взял золотой крест, висевший у него на груди, и выставил его вперед в направлении Этельстана.

Она затаила дыхание, поскольку видела, что Этельстан с большим трудом сдерживает злость. Она даже ожидала, что он может просто выругаться и уйти.

Но вместо этого он удивил ее, протянув руку к кресту.

– Я присягаю в верности своему господину и отцу, моему королю, на все то время, сколько будет длиться его царствование. – Голос его был напряженным, но слова звучали четко.

Она расслабилась и спокойно задышала вновь, а Эльфех положил Этельстану руку на плечо.

– Однажды, – сказал архиепископ, – из вас получится великий король, возможно, столь же великий, каким был Альфред. Доверьтесь Богу и не впадайте в отчаяние. – Тут он повернулся к ней. – Вы, миледи, также были свидетельницей этой клятвы. Я верю, что при необходимости вы повторите то же самое.

– Повторю, – заверила она его.

– Тогда я могу быть доволен, – сказал Эльфех. – Милорд, я доверю вам проводить королеву в ее покои в целости и сохранности. Я и сам сделал бы это, для меня это честь, однако я крайне устал и замерз.

Перекрестив их, он пробормотал благословение и пожелание доброй ночи. Она смотрела ему вслед, когда он медленно уходил; поникшие плечи и неровная походка выдавали крайнее измождение, которое он тщательно скрывал в присутствии короля.

– Я все думаю, – тихо произнес Этельстан, – знает ли отец настоящую цену этому человеку? И то, насколько неутомимо он служит своему королю?

– Подозреваю, что нет, – ответила она. Не в большей степени, чем верит в лояльность собственного сына, как бы странно это ни звучало.

Вместе они отправились в покои короля, ступая по липкой грязи во дворе. Всего через несколько шагов она была вынуждена схватиться за его руку, чтобы не упасть, и одно это прикосновение уже вызвало трепет во всем ее теле. Как так получается, спрашивала она себя, что, сколько бы времени они ни были в разлуке, какие бы расстояния ни разделяли их, ее страсть к нему продолжает гореть с той же силой? Она была не в состоянии загасить ее. Казалось, будто ее плоть и кровь понимали то, что сама она пыталась отвергать: что какая-то ее часть должна всегда принадлежать только ему.

Она взглянула на его лицо; полная луна стояла высоко в небе, и при ее свете было хорошо видно, что губы его плотно сжаты, а брови нахмурены. Она ощущала его гнев – на отца, на датчан, возможно, даже на нее – ей трудно было судить. Ей хотелось бы облегчить его состояние, рассказав ему все, что было у нее на сердце. Но она не могла этого сделать. Всего несколько мгновений назад он вновь повторил свою клятву верности королю, и эта клятва принуждала их обоих к молчанию. Она сделала глубокий вдох, и в голове у нее промелькнула масса вопросов, которые она могла бы ему задать, – о сражении при Рингмире, о его ранении, о том, как долго и утомительно тянулись его дни в Лондоне, об отчаянии, которое она читала на его лице, когда он опять присягал королю.

Но она отбросила их все и просто спросила:

– Останетесь ли вы теперь при короле? – Что на самом деле означало: останетесь ли вы теперь со мной?

Некоторое время он молчал. Она насчитала три пройденных ими шага. Четыре.

– Я останусь, – наконец сказал он, – пока король не прикажет мне уезжать. – Он сделал паузу, а затем добавил: – Либо пока вы не прикажете мне этого.

«А этого, – подумала она, – не произойдет никогда». Она никогда не попросит его уйти, хотя вслух произнести это она не смела. Она уже и так слишком близко подошла к тому, чтобы нарушить связывавшее их молчание, и теперь искала пути, как отвести их обоих от края бездны, на котором они оказались.

– Та клятва, которую вы сегодня вечером дали архиепископу, – сказала она. – Это был хороший поступок.

Они достигли входа в королевские покои, и здесь Этельстан повернул к ней своей хмурое лицо.

– Вы уже однажды просили меня дать похожую клятву, Эмма, и сейчас я задам вам тот же вопрос, что и тогда. Когда я наконец буду свободен, чтобы вступить на королевский трон, где гарантия, что он останется моим? Я видел силу наших врагов, и этого достаточно, чтобы отпугнуть даже опытного воина. Что же касается короля, вы сами видели, что произошло с ним в зале некоторое время назад. Одно упоминание имени Свена Вилобородого уже поставило его на колени. Вся Англия на коленях! – Губы его скривились в горькой гримасе. – Подумайте над этим хорошенько, миледи, а затем еще раз скажите мне, если сможете, что моя клятва ему сегодня вечером была хорошим поступком.

Ее ответа он дожидаться не стал, а вместо этого широким шагом пошел обратно. Она осталась стоять одна; его резкие слова эхом отзывались в ее сознании, добавляя его опасения и страхи к тому ужасу, которым и так было наполнено ее сердце. Страдая от холода и еще чего-то гораздо более гнетущего, она еще долго стояла так, купаясь в лунном свете, и раздумывала не только над тем, что сказал Этельстан, но и над всем тем, что произошло в большой зале королевского дворца. С особой ясностью в ее голове вдруг всплыли слова Эльфеха, а в мозгу вспыхнуло имя, которое она не слышала уже много лет.

Кнут.

Он был юношей с огненно-рыжими волосами и черными глазами своего отца лет четырнадцати от роду, не больше, когда она пыталась вырваться от него на покрытом галькой берегу, омытом лунным светом. Тогда ей на помощь пришел Этельстан, однако она никому не сказала, даже ему, что ее обидчиком был сын короля Свена. Если бы она это сделала, Кнут, конечно, попал бы в руки Этельреда; а поскольку после этого за его судьбу не смог бы поручиться никто, она сохранила молчание.