Читать книгу "Королевские милости - Кен Лю"

– И умерли в забвении, – заключила Сото. – Зато сейчас любой ребенок Кокру может прочитать наизусть стихи Ларусена и боготворит его имя. Даже Мапидэрэ не посмел запретить его книги, хотя поэт проклинал Ксану на каждой странице.

– Значит, ты считаешь, что он должен был испытывать благодарность к жене?

– Мне бы хотелось думать, что они принимали все решения вместе и были готовы отвечать за последствия.

Джиа задумалась, хранила молчание и Сото, и они довольно долго шли, погрузившись в собственные мысли.

И вновь Джиа задалась вопросом, кто же такая Сото: домоправительница неизменно с ловкостью уходила от расспросов о своем прошлом. Но главное – казалось, она понимала, что ее работодательница хочет лишь одного: чтобы кто-то находился рядом, дабы не оставаться в одиночестве. В присутствии Сото она могла расслабиться, пожаловаться, мелочно и эгоистично от души посмеяться, громко, а не как леди, зная, что ей не укажут на неправильное поведение.

– Лорд Гару отсутствует слишком уж долго, – заметила как-то Сото, когда пришла получить от хозяйки распоряжения на день.

Джиа вновь ощутила сердечную боль.

– Да, прошло много времени. Вероятно, его не будет рядом, когда родится второй ребенок.

Как только эти слова были произнесены вслух, отсутствие мужа стало еще более реальным. Когда Куни в письме сообщил, что покидает Дзуди с тайной миссией, о которой не может говорить, Джиа рассердилась на него за безрассудство. Впрочем, разве для нее новость, что жизнь с Куни будет неизбежно приносить сердечную боль? Так что удивляться нечему.

Время шло, новых сообщений от Куни не приходило, и Джиа тревожилась все сильнее. После смерти Фина и отъезда Мата Цзинду с армией на остров Волчья Лапа лишилась источников достоверных новостей. Король Туфу и другие аристократы едва ли помнили о ее существовании.

– Насколько я понимаю, Куни и маршал Цзинду близкие друзья, – сказала Сото.

– Да. Маршал Цзинду и лорд Гару вместе сражались и близки, как братья.

– Дружба между мужчинами часто не выдерживает испытаний, когда судьба меняет положение одного из них, – заметила Сото и, прежде чем продолжить, немного помолчала: казалось, сомневалась, стоит ли. – Что вы думаете о Мата Цзинду?

Джиа поразил ее тон. Цзинду – победитель, великий воин, благодаря ему пала империя и возвысился Дара. Сейчас он с триумфом шел по Гэджире, подавляя остатки сопротивления империи в старых городах Гана. Даже король Туфи говорил о маршале с уважением. Почему же Сото произнесла его имя с некоторой даже неприязнью? Возможно, ее семью в прошлом что-то связывало с кланом Цзинду?

– Маршал Цзинду, вне всякого сомнения, самый важный человек среди повстанцев, – осторожно заговорила Джиа. – Без него нам бы никогда не удалось одержать победу над изобретательным Мараной и стойким Наменом.

– В самом деле? – Казалось, слова Джиа позабавили Сото. – Звучит как славословие городских глашатаев, которые повторяют нам это каждый день, будто опасаются, что мы перестанем верить в их слова, стоит им смолкнуть. Мне же известно одно: у него руки по локти в крови.

Джиа не знала, что ответить, поэтому встала.

– Давай больше не будем говорить о политике.

– Вы не сможете постоянно избегать этой темы: вы же жена политика, хотите этого или нет. – Сото поклонилась и ушла.

Комната домоправительницы находилась рядом со спальней Джиа, а спала она чутко и поэтому слышала, как поздно ночью, когда все укладывались спать, дверь ее спальни открывалась, а потом, перед рассветом, еще раз.

Сото также видела, как Ото Крин смотрел на хозяйку, когда ему казалось, что за ним никто не наблюдает, как старался сесть поближе к ней, когда управлял лошадьми. И еще невозможно было не заметить, как Джиа улыбается своему управляющему, как внимательно слушает его доклады о состоянии их финансов.

Но еще больше ее подозрения подтверждало то, что они старались держаться подальше друг от друга, когда кто-то находился рядом.

Сото лежала в темноте и думала.

В доме Гару она появилась потому, что была заинтригована диковинными историями про Мата Цзинду и Куни Гару, маршала и разбойника, самых необычных друзей, ставших постоянными спутниками, чьи победы над Танно Наменом привели к тому, что тысячи людей присоединились к мятежу. Народ охотно смотрел пьесы про этих героев в исполнении бродячих актеров, и многие считали, что эти двое пользуются благосклонностью богов.

Сото хотелось самой убедиться в справедливости слухов, понять Куни так, как его понимает жена. Каким бы замечательным ни выглядел человек в глазах всего мира, жена всегда видит в нем самого обычного мужчину, порой весьма незначительного. Сото никак не ожидала, что Джиа ей понравится: ведь поначалу она была лишь средством для достижения цели, – зато теперь видела Куни глазами женщины, которую он любил.

Джиа могла стать силой, с которой придется считаться, потому что способна определить дальнейшее развитие восстания, и тогда его плоды будут сладкими не только для таких, как Мата Цзинду, способных видеть лишь идеальное прошлое, но не замечающих грязных реалий жизни. Сото надеялась подтолкнуть Джиа в нужном направлении, но тогда ей пришлось бы рассказать правду о своем прошлом. Однако теперь, когда поняла, что в жизни Джиа есть тайна, Сото требовалось обдумать, что это может означать.

Некоторые люди склонны романтизировать любовь, превращать в фетиш. Поэты делали любовь похожей на брус раскаленного красного металла, выходящего из горна кузнеца – и остающегося таковым навсегда. Сото относилась к подобным идеям пренебрежительно.

Мужчины влюбляются в женщин, женятся, а потом их страсть остывает. Мужчина может выйти в мир, встретить другую женщину, снова влюбиться, жениться и… вновь охладеть. Не следовало также забывать, что во всех королевствах Тиро мужчинам разрешалось иметь несколько жен, если удавалось убедить их жить вместе. Много лет назад великий Кон Киджи писал, что хороший муж влюблен во всех своих жен, но это требует напряженной работы, а большинство мужей ленивы.

Такая ситуация не слишком отличалась от проблем жены, надолго расставшейся с мужем и находившей утешение в отношениях с любовником, однако в большинстве случаев она не солжет, если скажет, что все еще любит мужа.

Сото считала, что как для мужчин, так и для женщин, любовь более всего напоминает пищу. От одинаковых блюд устает нёбо, зато пряности вносят в них разнообразие.

Мир нетерпимо относился к изменам жен, если их вообще следовало так называть, и редко порицал неверность мужей, и в этом ошибался. Капризы сердца должны быть разрешены не только мужчинам, но и женщинам.

Таким образом, Джиа не из тех женщин, которых связывали условности в делах любви. Сото рассчитывала, что она будет столь же дерзкой при использовании своего положения и влияния, как и в проявлениях страсти: надеялась, что это послужит не только ее счастью, но и счастью всех мужчин и женщин Кокру, да и всего Дара.