Читать книгу "Федор Апраксин. С чистой совестью - Иван Фирсов"

— В Петербурге прошлым годом, государь, и на Воронеже.

Макаров, как обычно, смотрел прямо, не отводил взгляда, за два года неплохо изучил характер царя. Но и сам приноровился не всегда все показывать, например, как сейчас. С Апраксиным, единственным из вельмож, он состоял в переписке…

Письмо застало адмиралтейца где-то между Воронежем и Тавровом. Сообщив горестную весть, царь требовал немедленно выехать в Москву. «Все приказы, которые ведал генерал-адмирал, кроме посольского, пересмотри и в них дела и деньги запечатай до Указу».

Засветло, августовским вечером, адмиралтеец умчался в столицу. В Москве, никуда не заезжая, поехал на Монетный двор, проверил с дьяками все запоры, наложил сургучные печати. Утром опечатал Золотую и Серебряную палаты. Встретился с удрученным Гаврилой Головкиным. Тот успел разобраться в делах Посольского приказа. Вместе погоревали, помянули своего общего наставника.

— Великий был человек, беззлобный и без корысти.

— Отечеству служил не щадя живота, на благо токмо.

— Царство ему небесное во веки веков…

Царь всегда в минуты беды не терял присутствия духа, на первое место ставил дело. Так и следует поступать.

«Доношу, — писал Апраксин, — Вашему Величеству: письмо Ваше из Киева 2 числа сего месяца получил, в котором изволил мне объявить о смерти превосходительнейшего Г. Адмирала моего особливого благодетеля Федора Алексеевича, о котором сердечно болю и плачу.

Монетный двор запечатал, в Оружейном приказе запечатал, Ямской приказ запечатал. А одному мне всего не усмотреть, боюсь того, чтобы не растерять…»

Нахлынули новые заботы. Царь возложил на адмиралтейца всю церемонию похорон генерал-адмирала и генерал-фельдмаршала..

Печальная весть достигла и берегов Невы. На эскадре распоряжался Крюйс, он и прежде исполнял воинские морские ритуалы. Балтийская эскадра отдавала последние почести своему адмиралу. Командир «Мункера» Наум Сенявин записал в корабельном журнале: «Августа в 18 день г. вице-адмирал получил ведомость, что г. адмирала Головина не стало; и в то число поднят был у вице-адмирала его адмиральский флаг с крестом, на грот-стеньге, с флагштока в половину. Потом из десяти пушек выстрелил, пушка за пушкою не часто. Потом опущен флаг в половину с флагштока на корме, также и на других кораблях…»

А война разворачивалась все шире. Царь был беспрерывно с войсками на Украине. После измены Августа II всю тяжесть военных действий несла на себе русская армия.

Шереметев после подавления смуты в Астрахани отправился в действующую армию. Меншиков искал случая сразиться со шведами, но так, чтобы непременно с успехом…

Накоротке, еще до похорон, на один день заскочил царь в Москву. Разговаривал с Апраксиным на ходу, спешил к Выборгу, со дня на день должна была начаться осада крепости.

— Готовсь, Федор, принимать все дела по Морскому приказу, Воронеж и Азов покуда на тебе остаются.

Потом царь повез Апраксина к Сухаревой башне. В Навигацкой школе никто не ждал царя. Учителя всполошились, бегали по классам, наводили порядок, ротные офицеры с заспанными физиономиями раздавали подзатыльники, «дядьки» с хлыстами вытягивали по спинам перепуганных воспитанников. По классам гулял ветер, дрожали от холода и страха школяры, особенно те, кто из «низкого сословия».

— Вишь сам, бардак кругом, — сетовал царь, — однако ты сюда заглядывай. Основа флота здесь произрастает. Присмотришься, раскумекай. Весной пошлем школяров в Европу на корабли. Верное искусство токмо в море постигают.

…Отпевали генерал-фельдмаршала и генерал-адмирала в Успенском соборе при стечении всех московских генералов и бояр. Погребали под мерные, глухие раскаты артиллерийских залпов… Пышными были и поминки. Церемонией царь остался доволен, поздравил Апраксина с новым назначением.

«Min Herz Admiral! — обращался по старой доброй привычке царь к давнему приятелю и старшему товарищу, — письмо ваше вразумев ответствую первое, о печальной церемонии погребения (Его превосходительства Г. Адмирала бывшаго) по необходимому определению. Второе о возвышении вашем на его градус в чем вам от сердца истинного при поздравлении желаю: да благословит Господь Бог вам быть в сей саржи (звании) к славе имени своего и пользе утесненных христиан…

…Из школы, как мы говорили, не отлагая посылать надлежит, понеже им молодых удобных лет потом возвратить будет невозможно. Только посылать не великое число, человек тринадцать и с ними комиссара Львова для надсмотру и определить, чтобы от февраля до октября всегда были на море, а прочие пять месяцев в учении навигации и прочих…»

Прошло немного времени, и вышел царский указ: «Адмиралтейца Федора Матвеевича Апраксина во всех его Государевых указах и в приказных делах писать Адмиралом и Президентом Адмиралтейства».

Никогда не старался Апраксин выскакивать вперед, перебегать кому-либо дорогу, добросовестно трудился, старался делать все по совести, чтобы прежде всего не было стыдно перед самим собою. Теперь жизнь ставила его на ту ступень военной службы, где ты всегда на виду, где каждое слово твое воплощается в действие людей в морской форме. От того, насколько точно и верно отдана команда на корабле, зависят подчас судьбы и жизни сотен людей. И не только на войне. И в буднее время корабль постоянно живет в борьбе со стихией, коварной и часто непредсказуемой. Поэтому командиру в море ошибаться заказано…

Корнелий Крюйс ожидал третью кампанию с опаской. За зиму корабли пообветшали. Снег, мороз, оттепель, наледь разрушали дерево, заводили сырость и гниль. Приходилось на возке раз в неделю или две объезжать по сугробам вереницу вмерзших в невский лед кораблей. Будоражил капитанов и боцманов, те тормошили матросов, гнали на корабли скалывать лед и сосульки, сбрасывать снег за борт.

— Вот погодите, — грозил он командирам, — весной прибудет адмирал, он задаст вам перцу.

Как ни странно, новоиспеченный адмирал в Петербурге не задержался. По санному пути, накинув поверх адмиральского мундира просторный тулуп, поехал в Лодейное Поле, на Олонецкую верфь.

Апраксин стал не только адмиралом, «вышним командиром» Балтийского флота, но и президентом Адмиралтейства. Какие корабли находились на плаву, в строю, он знал, но хотелось посмотреть, пощупать те, что будут завтра. Смотрел вперед.

В Олонце адмирала принимал Салтыков. Вначале растерялся, опешил, увидев на Апраксине адмиральский мундир. В далекую глушь доходили кое-какие слухи, но никто не знал толком о переменах начальства.

Поздоровавшись, Апраксин сразу предупредил Фильку:

— Задай корму лошадям да попонкой прикрой, пущай остынут. В ночь по морозцу поедем на Сясь.

По перенятой от царя привычке Апраксин сразу направился к верфи. На стапелях высились скелеты трех фрегатов, одной шнявы. У пристани стояла во льду почти готовая четырнадцатипушечная шнява.

— Фрегат «Флигель» сам кумекал? — начал разговор Апраксин.