Читать книгу "Невиновный - Джон Гришэм"

В местной газете процитировали сказанные по этому поводу слова Билла Питерсона: «По моему мнению, этот разнузданный иск выдвинут просто для того, чтобы привлечь внимание. Меня он ничуть не пугает».

Он еще раз повторил, что расследование убийства «продолжается».

Иск был составлен фирмой Барри Скека и адвокатом из Канзас-Сити Шерил Пайлат. Марк Барретт присоединился к адвокатской команде позднее, когда ушел из Службы защиты неимущих и открыл частную практику.

Гражданский процесс по делу о судебной ошибке выиграть чрезвычайно трудно, и большинству оправданных ход в судебные помещения заказан. Тот факт, что человек был приговорен ошибочно, не является автоматическим основанием для встречного иска.

Потенциальный истец обязан доказать, что его гражданские права были попраны, что не была обеспечена защита его конституционных прав и что именно это привело к его несправедливому осуждению. И еще одна трудность: практически все, кто причастен к юридической процедуре, приведшей к ошибочному приговору, защищены иммунитетом. Судья пользуется неприкосновенностью независимо от того, насколько плохо он провел процесс, завершившийся неправым приговором. Обвинитель обладает иммунитетом на все то время, пока выполняет свои обязанности, то есть до тех пор, пока является прокурором. Правда, если выясняется, что прокурор был слишком вовлечен в процесс следствия, он может оказаться подсуден. А полицейский неприкосновенен до тех пор, пока не будет со всей очевидностью доказано, что его действия были настолько неправомерными, что любой здравомыслящий представитель органов наблюдения за исполнением законов будет обязан рассматривать их как нарушение Конституции.

К тому же подобные процессы разорительно дорогостоящи и рискованны, поскольку судебные издержки исчисляются десятками, а то и сотнями тысяч долларов, а возврат этих средств если и возможен, то лишь в очень отдаленной перспективе.

Большинство невинно осужденных, таких как Грег Уилхойт, не рискуют потратить и гроша.

Следующим пристанищем Рона в июле 2001 года стал так называемый Транзитный дом в Нормане, весьма хорошо организованное учреждение, предлагавшее своим постояльцам индивидуальные условия содержания, психологическую помощь и тренинг. Ближайшей целью оно ставило обеспечить своим пациентам такую реабилитацию, чтобы они снова стали способны жить самостоятельно под наблюдением наставников. Ну а конечная цель состояла в том, чтобы вернуть их обществу в качестве полноценных и полезных его членов.

Первым этапом была годичная программа, в ходе реализации которой мужчины жили в общежитии, в комнатах с соседями, и соблюдали множество правил. А одним из первых навыков, которые здесь пытались восстановить, был навык ездить в общественном транспорте и ходить по городу. На личную гигиену, приготовление еды и уборку тоже обращали большое внимание. Рон умел взбивать яйца и делать сандвичи с арахисовым маслом.

Детской любовью Рона когда-то была девочка по имени Дебби Кит. Ее отец был священником и хотел, чтобы она вышла замуж за священника, так что Рон к ней и близко не подходил. Брат Дебби, Микки Кит, пошел по стопам отца и стал пастором евангелистского храма в Аде, который теперь посещала Аннет. По просьбе Рона и настоянию Аннет преподобный Кит поехал в Норман и посетил Транзитный дом.

Намерение Рона вернуться в церковь и очистить свою жизнь от греха было серьезным. В его основе лежала глубокая вера в Бога и Иисуса Христа. Он никогда не забывал ни стихов Писания, выученных еще в детстве, ни евангельских гимнов, которые очень любил. Несмотря на все ошибки и недостатки, он отчаянно стремился вернуться к своим корням. Его глодало чувство вины за то, как он прожил свою жизнь, но он верил в Христово обещание божественного, вечного и полного прощения.

Преподобный Кит поговорил с Роном и помолился вместе с ним, а также обсудил некоторые формальности. Он объяснил, что если Рон действительно хочет стать членом общины, то должен заполнить письменную форму, указав в ней, что он является заново рожденным христианином, что будет поддерживать церковь, уплачивая десятину и присутствуя на службах всегда, когда сможет, и никогда не навлечет на церковь никаких нареканий. Рон, не задумываясь, тут же заполнил и подписал форму. Преподобный забрал ее с собой, вынес на обсуждение церковного совета, и совет принял положительное решение.

В течение нескольких месяцев Рон был совершенно счастлив: чист, трезв и полон решимости с Божьей помощью покончить с дурными пристрастиями. Он стал посещать Общество анонимных алкоголиков, стараясь не пропускать ни одного собрания. Его медикаментозное лечение было сбалансировано, а родственники и друзья охотно общались с ним. Рон был весел, шумен и всегда имел наготове остроумный ответ или смешную историю. К испугу незнакомцев, он с хитрым видом начинал каждую свою историю словами: «Когда я сидел в камере смертника…» Родные не оставляли его своими заботами и часто удивлялись способности Рона помнить мельчайшие подробности событий, случавшихся с ним в тот период, когда он в буквальном смысле слова был не в своем уме.

Транзитный дом находился неподалеку от центра Нормана, до конторы Марка Барретта оттуда было рукой подать, и Рон нередко заходил к нему. Адвокат и клиент пили кофе, говорили о музыке, обсуждали иск. Рона, что неудивительно, прежде всего интересовало, когда дело может быть завершено и сколько денег он сможет получить. Марк пригласил Рона посетить вместе с ним его церковь – приход Учеников Христа в Нормане. Несколько раз Рон ходил с женой Марка на занятия воскресной школы и был очарован открытостью и свободой дискуссий о Библии и христианстве. Спрашивать можно было о чем угодно – не то что у пятидесятников, для которых Слово было непогрешимым и непререкаемым, а иные взгляды осуждались априори.

Большую часть времени Рон посвящал музыке, практикуясь в исполнении какой-нибудь песни Боба Дилана или Эрика Клэптона до тех пор, пока не добивался максимального сходства исполнения. И он нашел себе занятие: выступал в некоторых кофейнях в Нормане и Оклахома-Сити, исполнял песни по заказу и собирал кое-какую мелочь со своей немногочисленной аудитории. Страх сцены был ему неведом. Его вокальные данные были весьма ограниченными, но он не придавал этому значения, он просто пел.

Оклахомская ассоциация противников смертной казни пригласила его спеть и сказать несколько слов на собрании, организованном для сбора средств в пожарной части – популярном месте гуляний, расположенном неподалеку от Оклахомского университета. Присутствие двух сотен людей, что являлось гораздо более обширной аудиторией, чем те, к коим он привык, смутило Рона, и он встал слишком далеко от микрофона. Его было еле слышно, но встречали его все равно восторженно. В тот вечер он познакомился с доктором Сьюзан Шарп, профессором криминологии Оклахомского университета и активисткой движения против смертной казни. Она пригласила его к себе на занятия, и он с радостью согласился.

Они подружились, хотя Рон вскоре стал воспринимать эту дружбу как роман. Сьюзан же старалась держаться в рамках дружеских отношений и испытывала к нему профессиональный интерес. Перед ней был глубоко травмированный, несчастный человек, и она очень хотела ему помочь. О романе с ее стороны не было и речи, и Рон не был агрессивен.