Читать книгу "Чудо - Ирвин Уоллес"

— Мистер Мур, боюсь, что эту новость нельзя назвать хорошей.

Недоумение на лице Регги тут же сменилось страхом. Его водянистые глаза, казалось, превратились в кусочки льда.

— Нехорошая новость. Что это значит?

— У нее вновь выявлена саркома. Заболевание или вернулось, или не прошло полностью.

— Но это же абсурд какой-то.— У Регги затряслись щеки.— Я в это не верю. Вы точно уверены?

— Мистер Мур, мне постоянно приходится иметь дело с саркомой. Ее лечение — моя специальность. Опухоль очевидна. Она находится на ранней стадии. Это показывают рентгеновские снимки.

Регги перешел в наступление:

— Она выздоровела, и вы это прекрасно знаете. Это было чудесное исцеление, засвидетельствованное шестнадцатью врачами, ведущими специалистами со всех концов земли.

У Клейнберга защемило сердце. У него не было никакого желания спорить с беднягой, но ничего иного не оставалось.

— Мистер Мур, они могли ошибиться. Проглядеть что-то.

— Вы сами врач и можете ошибаться точно так же, как они.

Клейнберг постарался пропустить этот выпад мимо ушей.

— Могла быть и какая-то другая неувязка. Даже если счесть ее излечившейся, что вроде бы подтверждено в ее истории болезни, все равно диагнозы, о которых вы говорите, были поставлены раньше. Мой диагноз поставлен сегодня. Я осмотрел ее и увидел саркому. Она больна и…

— Она вполне здорова и полностью излечилась,— прервал его Регги, повысив голос.— Вы же сами видели: она прекрасно ходит. Нет больше никакой боли, никаких проблем. Она здорова на все сто процентов.

— Извините, но она не может быть здорова. Ее состояние ухудшится. Я вынужден сказать вам это — у меня нет иного выбора. Я думал, будет лучше поставить в известность сначала вас, чтобы вы нашли наилучший способ довести эту новость до нее, как-то смягчить удар. Ведь вы ее муж и знаете, как к ней правильно подойти.

Несколько секунд Регги не спускал с Клейнберга испепеляющего взора.

— Доктор, я ни о чем не собираюсь ей говорить и расстраивать ее, потому что не верю вам. Я отказываюсь верить в то, что вы лучше разбираетесь в этом случае, чем истинные светила в области медицины.

Клейнберг подавил в душе вспышку гнева и постарался говорить прежним тоном:

— Я здесь не для того, чтобы вести дискуссии по поводу моего диагноза. Мой долг — предупредить вас, что вашей жене будет очень плохо. Вам еще не поздно что-то предпринять. Вы можете отвезти жену в Париж или, если предпочитаете, в Лондон, с тем чтобы воспользоваться последними достижениями хирургии. В Париже у меня есть коллега — доктор Морис Дюваль, тоже специалист в этой области, добившийся выдающихся успехов в совершенно новом направлении хирургии, включающем генную инженерию. Не знаю, готов ли он применить эти методы на человеке, но если готов, то миссис Мур попадет к самому лучшему специалисту и получит шанс выжить. Я даже позвонил доктору Дювалю перед ужином, чтобы выяснить, может ли он взяться за этот случай. Мне сказали, что он сейчас находится за пределами Парижа, но возвращается завтра утром и обязательно мне перезвонит. Согласившись на хирургическое вмешательство, миссис Мур может получить шанс.

— Получить шанс? — Регги был вне себя от негодования. Он с трудом удерживался от того, чтобы перейти на визг. — Шанс на что? Да неужели вы в самом деле не знаете, что моя жена полностью исцелилась здесь, в Лурде, исцелилась чудесным образом и сейчас совершенно здорова? Где бы она ни появилась, ее встречают аплодисментами. Ее встречают как женщину, на которую снизошло новое чудо. А если ей сделают операцию, она станет такой же, как любая другая. Она станет никем! Стоит отказаться от чуда, и она обратится в прах. Я тоже обращусь в прах! Мы потеряем все, потеряем свой бизнес, все свои сбережения до последнего пенса!

Клейнберг холодно смотрел на англичанина.

— Мистер Мур,— произнес он, взвешивая каждое слово,— вопрос сейчас не в том, коснулось ли вашей жены чудо или не коснулось. Вопрос в том, будет ли у вас жена вообще.

Регги аж взвился:

— Насчет этого не извольте беспокоиться! У меня есть жена. И будет впредь. Любому специалисту известно, что она вылечилась. Любому, кроме вас. Влиятельные лица найдут кого-нибудь вместо вас и выдадут Эдит нормальное свидетельство. Вам все равно не поверят. Они не в состоянии вам поверить. Потому что знают… Знают о вашем… О вашей сути…

— О моих религиозных убеждениях,— подсказал ему Клейнберг.

— Они не поверят вам, потому что вы безбожник.

— Боюсь, мистер Мур, вы слишком твердолобы для моих доводов. Я бессилен вам что-либо втолковать. Если бы это мне удалось, вы бы поняли, что дело тут не в религии, а в науке.

— Нет, дело как раз в религии! — взорвался Регги.— Спасение моей жены — это самое настоящее, чистое чудо. И какому-то некомпетентному врачу не под силу изменить этот факт. Доброй ночи, доктор Клейнберг. Хотел бы вас поблагодарить, да не за что.

Он резко повернулся всем своим бочкообразным телом, поднялся и возмущенно затопал прочь по улице.

Клейнберг остался неподвижно сидеть, размышляя. Ему было искренне жаль несчастную леди из Лондона. И если ее мужу нет никакого дела до ее здоровья, то это не отменяет личный долг врача перед пациентом. Необходимо что-то противопоставить смертельному заболеванию. Завтра он непременно займется этим. С завтрашнего дня он берет все в свои руки.

Клейнберг взял остывшую чашку с чаем. Ему срочно требовалось выпить. Но чай тут не годился. Нужно было что-нибудь покрепче. Доктор принял чек и оставил его на столе, положив сверху несколько франков. Потом встал и поплелся по направлению к отелю. Там был неплохой бар.

* * *

Этот вечер показался Жизели необычайно долгим. Ожидание изматывало, и все же, как ни странно, ее вовсе не тяготила затянувшаяся прелюдия к событию, которое могло стать триумфом ее жизни. Эта интригующая задержка напоминала ей о вечерах в Нью-Йорке, когда она ложилась в постель с Шарлем Сарра и они начинали заниматься любовью. Ей хотелось немедленного взрыва наслаждения, но постепенно нарастающее удовольствие было слаще, потому что она знала: взрыв никуда не денется, а только станет еще сильнее и желаннее благодаря ожиданию.

Точно такое же нарастание она испытывала и в этот длинный вечер. Правда, полной уверенности в том, что оно завершится взрывом наслаждения, не было.

Выйдя из такси и направившись в свое временное обиталище, Жизель вновь ощутила это нетерпение.

Целый день она таскала по Лурду группу ирландских паломников. Закончив с ними, Жизель в соответствии с заведенным порядком наведалась в турбюро, чтобы сдать деньги, полученные в качестве оплаты ее услуг, и узнать, не намечается ли у нее вечерней экскурсии, что, надо сказать, случалось довольно редко. Однако на сей раз такая экскурсия оказалась в программе: ее ждали две дюжины японских католиков, прибывших поклониться святым местам. Тур начинался ровно в восемь вечера и заканчивался в десять.