Читать книгу "Земля войны - Юлия Латынина"

– Мля, не стреляйте! Всех ваших баб и щенков их взорвем на хрен!

Аргунов посмотрел на часы. С момента столкновения на перекрестке прошло четыре с половиной минуты.

* * *

Спустя полтора часа Джамалудин и Аргунов лежали на крыше пятиэтажки, граничившей с роддомом с левой стороны.

Уже почти рассвело; солнце выкатывалось из-за гор, распаренное и красное, как говяжья вырезка, и тонкая изморозь, сковывавшая пылинки на крыше, таяла на глазах. Все прилегающие улицы были забиты людьми и машинами. Джамалудин по совету Аргунова послал десяток своих ребят проделать два коридора: один, чтобы машины подъезжали, когда начнется штурм, другой – чтобы они отъезжали.

Вооруженные люди взяли роддом в тройное кольцо, но назвать это кольцо оцеплением Аргунов не мог никак. Лишь небольшая его часть состояла из бойцов «Альфы». Все остальные были местные: иные были вооружены обрезами, другие – винтовками Мосина. Бойцы Джамалудина заметно выделялись хорошим оружием и дисциплиной.

Ближайший самолет с о спецназом должен был сесть в Бештое через час, но Аргунов не сомневался, что при любой попытке оттеснить эту толпу от роддома она начнет стрелять в спецназ, и просить ее о чем-нибудь через Джамалудина было совершенно бесполезно: толпа эта слушалась Джамалудина не больше, чем московского полковника «Альфы».

Попытки связаться с террористами пока ни к чему не привели. Час назад Джамалудин, зажав в руке какую-то белую тряпку, осторожно вошел в ворота и двинулся вперед, но два выстрела под ноги дали ему понять, что он – персона нон грата. Звонили в директорский кабинет, но трубку не брали. Звонили на сотовый Хасанова – но он был выключен. Полчаса назад прибежал Шапи и принес телефон, который, по его словам, был сотовым Вахи Арсаева. Полковник слегка прихренел от такой оперативности.

Джамалудин набрал номер, причем на дисплее немедленно нарисовался разомкнутый замочек, – УФСБ уже приложило к эфиру свое большое ухо, и все разговоры в республики шли в этот день без кодировки, – и в трубке раздался гудок, а потом приятный женский голос предложил оставить сообщение для абонента на автоответчике. Был ли то телефон Арсаева или, к примеру, парикмахерской, по автоответчику сказать было трудно.

Джамалудин наблюдал в бинокль за снайпером, пристроившимся в трехстах метрах в чердачном окошке, и старался ни о чем не думать. Он был уверен, что такая большая группа боевиков могла собраться только на территории Чечни, а значит, если бы он не распустил ополчение, эти люди просто не дошли бы до роддома.

Это федеральный патруль можно обмануть, прикинувшись колонной мародеров. Местных ополченцев так обмануть нельзя. Это федеральные патрули стоят только по большим дорогам, по которым возят нефть и спирт. Местные стояли везде.

А еще Джамалудин знал, что если бы он не был пьян в момент теракта, он бы не перепутал фасад здания с тылом, и сообразил бы, что террористы захватили роддом, а не больницу. Что бы он делал с этим своим знанием, Джамалудин не знал. Но факт был тот, что всю свою жизнь Аллах учил Джамалудина воевать, чтобы защитить свой народ, и в тот день, когда Аллах представил Джамалудина к экзамену, Джамалудин был пьян, как кяфир и вместо того, чтобы служить своему народу, гонялся за девицей без юбки.

Джамалудин очень пожалел, что не поймал девицу. Скорее всего, это был оборотень, нарочное порождение шайтана для искушения.

Сотовый, положенный возле автомата, зазвенел и забился в пыли. Номер на нем высветился тот же, который Джамалудин набирал десять минут назад. Аварец поднес телефон к уху.

– Салам, – раздался в телефоне мягкий мужской баритон, в котором почти не угадывалось вайнахского акцента, – звонил?

– Ты кто?

В трубке помолчали секунду.

– Меня звали Ваха. Теперь меня зовут Расул.

– Да, я тебе звонил, – сказал аварец, – меня зовут Джамалудин. Еще меня зовут Абхаз.

– Заходи во двор, – сказал Ваха, – есть разговор. Только без глупостей.

У трубки Вахи был хороший микрофон: пока он говорил, Джамалудину было слышно, как рядом, захлебываясь, ревет грудничок.

* * *

Было девять часов пять минут, когда Джамалудин Кемиров, без оружия и с телефоном в руке, подошел к зданию роддома и был впущен внутрь.

Прямо в коридоре стоял Ваха Арсаев, а за ним – Асхаб и Рыжий Мага.

На душе у Вахи было так, как будто ее облили соляной кислотой, но он не подавал даже вида. План захвата авиабазы провалился, и второй план, запасной, провалился тоже. Запасной план заключался в том, чтобы захватить какое-нибудь общественное место (Асхаб сам предложил горбольницу номер один) – и потребовать в обмен на заложников коридор в Чечню для пленных с базы.

Но вместо больницы они в суматохе забежали в роддом, и Ваха понимал, что его план рухнул. Помимо всего прочего, роддом окружили местные. Те из них, кто кого-то слушался, слушался только Джамалудина Кемирова, а Кемиров никак не мог обменять женщин в роддоме на пленников с русской базы. Арсаев понимал, что его шансы договориться с Кемировым гораздо выше, чем его шансы договориться с федералами, и он хотел убраться из Аварии как можно скорее.

Кроме этого, была еще такая деликатная вещь. Бештой был смешанным городом. В нем жили и аварцы, и чеченцы, и кумыки, и греки, но не меньше трети населения до сих пор составляли русские. Это само собой означало, что если бы Арсаев захватил больницу, то треть, и даже больше, ее пациентов была бы русская, потому что большинство русского населения были пенсионеры, которые мало ездили и много болели.

Но Арсаев захватил роддом. Мусульманские женщины рожали чаще, и вдобавок русские молодые бабы стремились уехать из Бештоя прежде всех. В роддоме было едва пять процентов русских рожениц. Чеченок оказалось в пять раз больше. Если бы этот роддом был в Москве, Ваха еще мог бы торговаться. Но он был в Бештое, и торговаться было нечем. Можно было только блефовать.

– Пошли, – сказал Ваха.

Они спустились в подвал, и Джамалудин увидел четыре красных газовых баллона, стоящих рядком у стены. К двум баллонам, возле самого вентиля, были прилеплены шматки пластита, и прямо в пластит были воткнуты электродетонаторы. Провода от детонаторов исчезали в вентиляционном отверстии. Оба взрывных устройства работали по проводам и, по-видимому, никак не были связаны между собой. Скорее всего, их могли взорвать два разных человека. Никакого следа радиовзрывателей Джамалудин не заметил.

Джамалудин стоял и смотрел на баллоны безо всякого выражения. За плечом шевельнулся Ваха.

– Это несущая стена, – сказал Ваха, – если ее взорвать, остальное упадет само.

Джамалудин помолчал.

– Если Аллах велит, – сказал Ваха, – мы все умрем здесь. Но, клянусь всем, что мне дорого, мы не хотели того, что случилось. Я не собирался воевать с тобой, я воевал с федералами. Помоги нам убраться отсюда, и ни один волос не упадет с головы заложников.