Читать книгу "Ересь - С. Дж Пэррис"

Лучше бы Томас не рисковал, подумал я и протянул руку, чтобы его остановить. Но он уже решился и снова, согнувшись, бросился на своего хозяина, пытаясь головой боднуть его в солнечное сплетение. Иезуит грубо бросил Софию на пол и попытался ударить Томаса ножом, однако тот увернулся и перехватил в воздухе занесенную руку. Томас вскинул ногу и заехал в пах противнику; иезуит взвыл и сложился пополам, рука его на миг ослабла, и Томас что есть силы врезал по ней. Нож выпал. Но прежде, чем Томас успел воспользоваться своим преимуществом, Джером схватил его за волосы и ударил головой в лицо. Томас, с залитым кровью лицом, попытался ответить таким же ударом, но Джером нанес ему удар в челюсть; Томаса отбросило назад, на парапет.

София отползла к стене; я присел возле нее и жестом указал на лестницу, предлагая бежать, но девушка покачала головой: остекленевшие от ужаса глаза ее были прикованы к смертельному поединку. Медленно, осторожно, чтобы не привлечь внимания, я подтянул к себе выпавший у Джерома нож. Я тоже не сводил глаз с противников. Томас, избитый и окровавленный, в последний раз собрался с силами и схватил Джерома за горло; священник, с искаженным от ярости лицом, тоже обеими руками сдавил ему шею. Так они стояли и раскачивались, будто в каком-то странном танце, в точности повторяя каждое движение друг друга; оба задыхались, и мне уже стало казаться, что они одновременно испустят дух — столько ярости и смертельного упрямства было на их багровых лицах. Но Джером, более сильный и тяжелый, сумел-таки сдвинуть Томаса на несколько шагов назад, в промежуток между зубчатыми стенами. Ощутив за своей спиной парапет, Томас покрепче сдавил шею Джерома, а тот, всем весом давя на противника, толкал и толкал Томаса. В конце концов тот повис над пропастью. На миг мне показалось, что с башни рухнут оба, но тут София вскочила на ноги, вырвала у меня нож, который я подобрал, подбежала к дерущимся и вонзила его в руку Томаса, которой он все еще сжимал горло Джерома.

Томас вскрикнул, невольно разжал руку, и в тот же миг Джером изо всех сил толкнул его в грудь. С душераздирающим воплем юноша покачнулся и полетел вниз головой с башни. Крик становился все тише по мере того, как он приближался к равнодушно ожидавшей его земле. Сам удар о землю был настолько глух, что на крыше мы его почти не расслышали.

Инстинкт толкал меня подбежать к парапету и посмотреть вниз, но я боялся поворачиваться спиной к Джерому. София упала в его объятия, рыдая и сотрясаясь всем телом. Он осторожно вынул нож из ее руки и прижал девушку к себе. Дышал он тяжело и все никак не мог отдышаться. Потом взглянул на меня, и я увидел, как с лица Габриеля-Джерома сошла злость и осталась только глубокая усталость. Он потер намятое горло, повертел головой.

— Рано или поздно это должно было случиться, — еле слышно выговорил он. — Его бы уличили, а он заодно погубил бы и меня.

— Мы убили его! — всхлипнула София, отрывая заплаканное лицо от плеча своего возлюбленного. — Боже, Боже! Мы убили его! Бедный Томас был моим единственным другом. Простит ли нам Господь его кровь? — Она возвела глаза к небу, где между темных грозовых туч уже появились светлые полосы рассвета.

— Он убил трех человек, София, — хрипло напомнил ей Джером, все еще потирая ладонью горло. — Он бы и меня убил. Не забывай, мы ведем священную войну. Убить того, кто противится наступлению на земле Царства Божьего, — не преступление.

— Этому они вас учат в Реймсе? — полюбопытствовал я.

Спохватившись, я начал потихоньку двигаться к лестнице. Нож вновь был в руках у Джерома, и я чувствовал себя довольно-таки беспомощным. Лететь вслед за Томасом через парапет мне не улыбалось. Теперь, когда стало ясно, что София на стороне Джерома, наивно было бы надеяться, что иезуит отпустит меня живым.

— А София? — продолжал я. — Избавиться от нее по дороге во Францию — это убийство, или она тоже мешает наступлению царства Божьего?

Джером коротко расхохотался и тут же поморщился от боли в горле.

— Вы сами убедились, что мальчишка был психом. Стоило ему совершить первое убийство, и кровь ударила ему в голову. Он решил, что все кругом такие же маньяки, как и он сам. Он был безумен, безумие и погубило его.

Джером шагнул ко мне. Я попятился, но, обернувшись, увидел, что путь к лестнице прегражден двумя крепкими слугами в ливреях. Один из них, необыкновенно широкоплечий, был вдобавок на полголовы выше меня, так что, когда он схватил меня за руку и принялся заворачивать ее за спину, мое пострадавшее уже в этот день плечо как огнем вспыхнуло; я предпочел не сопротивляться. Было ясно, что живым мне не уйти; вся надежда оставалась только на милосердие иезуита — но до чего же слаба была эта надежда!

Глава 20

— Еще раз спрашиваю вас, Бруно: кому известно, что вы поехали сюда? — Джером кружил вокруг меня; в глазах нечеловеческая, поистине иезуитская выдержка.

— Никому, — сквозь стиснутые зубы отвечал я.

— Где бумаги, которые вы нашли в моей комнате? Те, которые Томас оставил для вас?

Я покачал головой.

— Я спрятал бумаги у себя в комнате. О них никто не знает.

Джером нахмурился.

— Он лжет, — сказал он, обращаясь к слугам. — Послушайте, времени у нас мало. Ты, — он махнул рукой второму слуге, — ступай к леди Элинор, предупреди ее, что ищейки вот-вот появятся здесь, и попроси отправить гонца к Роуленду Дженксу в Оксфорд на Кэт-стрит. Пусть он прибудет сюда как можно скорее. Нужно отправить Софию, ее отец, конечно, уже разослал людей на поиски. Я возвращаюсь в Оксфорд. Этот человек, — кивком он указал на меня, — пусть остается живым до приезда Дженкса. Он из кортежа королевы, и нельзя, чтобы его смерть связали с кем-то из нас. Нужно обставить это как нападение грабителей или что-то в таком роде. Но сначала Дженкс побеседует с ним. Он будет рад снова свидеться с вами, не правда ли, доктор Бруно?

— София, он убьет вас! — завопил я, когда Джером подал слугам сигнал и меня потащили к лестнице. — Не верьте, что он любит вас! — продолжал я кричать в полном отчаянии. — Вы же слышали, он полагает, будто Господь Бог самолично разрешил ему устранять всякого, кто встанет на его пути. Если вы поедете с ним, Франции вам не видать. Возвращайтесь к родителям, они вас простят, я вам слово даю!

Слуга сильно дернул меня за руку и вытащил на лестницу.

— Не могу, Бруно! — надтреснутым голосом крикнула мне вслед София. — Теперь уже я никак не могу вернуться. Я стала паписткой, меня бросят в грязную тюрьму и будут пытать, чтобы я выдала своих друзей. Мой ребенок родится мертвым а потом я сама умру — или пожалею о том, что не умерла!

— Нет, будет не так, — продолжал я спорить с ней уже с лестницы; слуга при этом довольно чувствительно стукнул меня по затылку. — Я помогу вам, у меня есть друзья…

— У вас, Бруно? — донесся насмешливый голос Джерома. — О да, у вас конечно же есть влиятельные друзья, никто в этом не сомневается. Но здесь-то их нет, и кроме того, что вы успели им сообщить, они больше ничего от вас не услышат.