Читать книгу "Горны Империи - Олег Верещагин"

– А с кем ты пел? – тихо спросила Настя.

– Это моя мама, – ответил Денис так же тихо.

Девчонка вдруг весело сказала:

– Это хорошо!

– Что? – удивился Денис.

– Красивый голос, – пояснила Настя. И снова засмеялась. Непонятно. – И за подарок спасибо. Красивая песня… только грустная. Я по истории учила – это про те времена, когда женщин жгли за колдовство, да?

– Учила? – вырвалось у Дениса.

Но Настя не обиделась.

– Есть же звуковые учебники, – она безошибочно кивнула в сторону полки с кассетами и книгами. – И книги Брайля. Только я их не люблю.

Денис опять пережил острый приступ желания – желания поцеловать ее в глаза. Ни разу в жизни он не целовал девчонок всерьез и даже испугался этих накатывающих волн желания, которые почти лишали его возможности контролировать себя. Мальчишка поспешно отодвинулся, кашлянул и сказал:

– Скоро Иван Купала… Послушай… Если я приеду за… – он прокашлялся. – За тобой… ты пойдешь со мной гулять в лес?

– Я? С тобой? – Лицо Насти стало растерянным. Потом растерянность скользнула, как за крепостную стену, за насмешливость. – Тебе что, делать нечего?

– Ты пойдешь? – спросил Денис упрямо – как хватаются за врага, балансируя на краю пропасти.

Пальцы Насти прошлись по панели магнитофона, словно стирая невидимую пыль.

– Если ты не приедешь – значит, ничего и не говорил, – сказала она, поднимаясь. – А теперь уезжай.

– Да, – Денис тоже встал.

Гришка поймал Дениса за порогом. И удивленно спросил:

– А ты чего приезжал-то?!

– Кормят у вас хорошо, – ляпнул Денис.

Гришка вытаращил глаза.

* * *

Денис проехал полпути. Проехал несколько не в себе – то мотался в седле, то начинал горланить песни кусками, перескакивая с одной на другую, то разговаривал с конем. Ему совершенно не было дела вообще ни до чего, кроме бешено, с искрами и брызгами крутящегося внутри него радужного шара из счастья. Совершенно нелепого и даже неуместного вообще-то на «общеполитическом фоне».

Когда мочевой пузырь дал о себе знать, Денис слез с коня. И, сделав дело, обернулся, услышав шум приближавшейся машины.

Списанный армейский вездеход затормозил неподалеку. За рулем сидел мужчина. Еще двое, лет двадцати пяти – тридцати, в простой одежде, обошли машину и остановились – один у капота, другой у грузового люка, глядя на Дениса.

– Здравствуйте, – сказал мальчишка.

Никого из этих троих он не знал и вроде бы никогда не видел. Чувство опасности шевельнулось – а потом забилось в истерике, потому что из рукавов у обоих бесшумно выскользнули и закачались на кожаных ремешках увесистые гирьки.

– Здравствуй, – глумливо сказал тот, что у капота.

А от грузового люка послышалось:

– Иди сюда, ну?

В голосе была полная уверенность, что Денис пойдет.

Вместо этого Денис достал пистолет, с отчетливым щелчком снимая флажок предохранителя. Глаза мужчин невольно опустились на куцый ствол «Байкала», глядевший в живот стоящему у капота.

– Кистени на землю, – сказал мальчишка спокойно.

Пистолет в его руке был неподвижен, хотя внутри Денис мелко вибрировал. Тогда, в Верном, он так и не смог выстрелить в человека. Отвратительного, мерзкого – но не смог.

Оба мужика присели. Потом – порскнули в машину, и та сорвалась с места, прыгнула в сторону от дороги, заковыляла через подлесок в лес. Денис прицелился вслед. Потом громко выдохнул, снова щелкнул предохранителем…

…и долго не мог засунуть пистолет на место.

* * *

Борис Игоревич сидел над бумагами – отчетами с еще работающих шахт и, хмурясь, черкал в блокноте, когда в дверь поскреблись и вошел его единственный сын.

Денис был взлохмаченный, босиком, в одних трусах – но не заспанный, а скорее задумчивый. Увидев, что отец не протестует, мальчишка рухнул в кресло, пару раз качнулся на мягкой обивке… но потом поднял коленки к подбородку, обнял их руками и медленно спросил, глядя куда-то под стол:

– Паааа… А когда ты влюбился в маму – что ты чувствовал?

– Я? – Борис Игоревич несколько растерялся и снова поднял голову от бумаг, в которые уже успел уткнуться вновь. – Я… ну… – Он честно постарался вспомнить и так же честно признался: – Не помню, знаешь. Хотя… – Он потер переносицу. – В общем-то, наверное, потому и не помню, что думал только про нее. Ну, ты читал книжки? Так вот, там правду пишут.

– А она как себя вела? – Денис устроил подбородок удобнее и выжидательно посмотрел на отца.

– Сперва удивилась, – усмехнулся Борис Игоревич. – Оказывается, она с подружками поспорила, что я еще год буду раскачиваться, не меньше. А я как сейчас помню – в конце первого месяца знакомства ляпнул: «Давай поженимся!»

– Так и сказал?! – Денис вытянул шею.

– Честное слово, так и сказал.

– А она?

– А она сказала: «Давай». От растерянности.

Денис посидел еще, явно что-то соображая. Потом задал новый вопрос:

– Пап. А ты сейчас маму любишь?

– Да, – спокойно и коротко ответил штабс-капитан. Потом разъяснил: – Просто бывает любовь-чувство и любовь-жизнь. Первое должно переходить во второе. Иначе первое заканчивается ничем. А глупые люди иногда говорят: «Да не может такого быть, просто привыкли, вот и живут вместе!» А у нас ты, у нас дело, мы друг друга хорошо знаем – разве это привычка?.. Кстати, а что ты все про это? – прищурился Борис Игоревич.

Денис молча перетек поперек кресла. Поболтал пятками. Усмехнулся чему-то своему. Встал, потянулся, подошел к отцу, оперся руками о его спину и сказал:

– А меня сегодня похитить хотели. Или убить даже, я не знаю…

…Окно было открыто. Олег сопел, обняв кровать руками и ногами.

Денис подошел к окну и закрыл его. Задернул штору.

И в последний момент успел почувствовать уже знакомый взгляд с улицы. И на этот раз – заметить, как растаяла в темноте быстрая тень.

Глава 25

Волшебная ночь

Проблемы начались с медосмотра. Валерия Вадимовна сначала просто фырчала, что ей не дают работать, что у нее дела с организацией фельдшерских курсов, что она еще не была на латифундиях и вообще не обязана лазить в сопливые носы и немытые уши каким-то недоразвитым, которые польстились на политические провокации ее ненормального сына, что вообще наступает праздник, и она собиралась… Денис мудро помалкивал. Это была правильная тактика – Валерия Вадимовна, естественно, в конце концов отправилась проводить медосмотр.

По результатам которого надо было не пионерский отряд создавать, а открывать санаторий. По крайней мере, так мрачно сказала Валерия Вадимовна. К делу она отнеслась как обычно – то есть совершенно серьезно. Из поспешно отгороженного в углу сцены «кабинета» постоянно раздавались то писк, то даже короткие вопли, которые прерывал командный голос Валерии Вадимовны, – а потом вылетал очередной осмотренный (или очередная). Как правило – ошалелые. Видимо, настоящего медосмотра до этого момента они не видели.