Читать книгу "Правила игры - Владимир Аренев"

– Это приказ? – спросил Бешеный.

– Это приказ. – Лицо Трехпалого окаменело. – Десять минут на сборы. Идут все. Сейчас займемся инструктажем.

На одно долгое, тягучее мгновение возникла пауза. Это была та самая пауза, в которой – потенциально – скрыто чересчур многое. От безусловного подчинения до бунта. Все решают слишком неуловимые и малопредсказуемые факторы: поворот головы, прищур глаз, твердо сжатые губы… шорох в мышиной норе или скрип двери – что угодно.

Шеленгмах видел, как много зависит сейчас от Мабора. Он не зря выбрал этого «счастливчика» в качестве своего помощника – тот и так играл главенствующую роль в этой группе. Теперь бывшие каторжники смотрели на Бешеного, а Бешеный смотрел в лицо десятника и взвешивал. Шеленгмаху показалось – вечность.

Потом Мабор кивнул, и напряжение спало.

– Мы пойдем. Через десять минут все будут готовы, десятник. Инструктируйте.

Если Боги играют с тобой по-крупному, не мелочись. Нет, это сказал не мудрый Исуур, это выдумал я сам, Трехпалый. Только что. Нравится?

/смещение – упавший в бездну факел/

Внизу, в ущелье, было холодно. Воняло смертью. Мабор отошел в сторону от веревочной лестницы, чтобы не мешать спускаться остальным. Щурясь, он разглядывал клинки лучей, рвущие тьму в Крина на крупные увесистые ломти.

– О чем думаете? – спросили за спиной.

Трехпалый. И что ему неймется?

– На кой нужны эти лучи? Чтоб интересней было?

Шеленгмах подошел ближе и покачал головой:

– Чтобы хумины не волновались. Раз мы вчера светили, должны и сегодня. Но я хотел поговорить не об этом.

Бешеный иронически поднял бровь:

– Да?

– Я догадываюсь, какие мысли занимают вас сейчас, – сказал Трехпалый. – Но поверьте, вам будет лучше взвесить все трезво.

– Не понимаю, о чем вы, десятник.

– Может быть, и не понимаете, но тем не менее извольте дослушать до конца. – Голос Шеленгмаха затвердел, как опущенный в воду после ковки меч. – Наша десятка – не самая надежная в глазах командования, а впереди у нас чересчур много опасных дел, когда неуверенность в солдатах – и неверность самих солдат – может оказаться роковой не только для находящихся в башнях, но и для всей страны. Лучший способ проверить вас – выслать на заведомо сложное и рискованное задание, когда потребуется вся ваша верность правителю и Ашэдгуну. Понимаете?

– Послушайте, десятник, а вам-то зачем вся эта морока? – улыбаясь, спросил Мабор. – Вам что, приплачивают за вредность? Вы же рискуете своей жизнью, если ваши слова – правда. И если мы решим дезертировать, то уж свидетелей постараемся не оставлять. Вы ведь не присоединитесь к нам, если я предложу, а?

Он продолжал улыбаться, словно говорил о чем-то забавном, но сам пытался сообразить, что же происходит. На чьей стороне играет трехпалый десятник?

– Вы когда-нибудь слышали слово «патриот», Мабор? Я понимаю, что для Вольного Клинка оно значит не слишком много, но все же смею надеяться, что о его значении вы хотя бы догадываетесь. Так вот, Мабор, я – патриот своей родины. Кроме того, офицерская честь…

Бешеный прервал его взмахом руки:

– Слышал – слышал и о чести, и о патриотах, не стоит, десятник. Такими словами меня не заденешь уже давно. Знаете, есть такая поговорка, мол, дурака могила исправит. Так вот, я ведь побывал в Могилах. Но я еще помню значение этих слов. И оценил сказанное вами. Как-нибудь сочтемся, я долгов не забываю.

– Мне не нужно…

– Мне – нужно. Я ведь сказал, что помню о значении слова «честь».

Честь, в конце концов, бывает даже у постельных клопов, Трехпалый. Как-нибудь сочтемся.

Группа уже спустилась, ждали Мабора с Шеленгмахом.

– Пойдем, что ли? – пробормотал Бешеный.

/смещение – танец светляков в полнолуние/

Сегодня ночью его людей впервые поставили дежурить на балконах, и Тогин счел нужным лично обойти всех и проверить, все ли в порядке. Это не было его прямой обязанностью, но Шрамнику не спалось, а сонно ворочаться в постели с боку на бок он не хотел.

Тогин почти закончил обход, когда пришел на этот балкон. Он сначала даже не понял, в чем дело.

Поэтому шагнул вперед и спросил у единственного стоящего здесь стрелка:

– А где остальные?

Довольно дурацкий вопрос, и задан абсолютно дурацким тоном, не ко времени и ни к месту. Но все мы сильны именно задним умом.

Человек, напряженно застывший у балконного ограждения с мощным заряженным арбалетом, резко обернулся:

– В чем дело, Тогин?

Переборов удивление, Шрамник покачал головой:

– Это я спрашиваю, в чем дело, Сог? Какого демона ты здесь делаешь? И где, скажи на милость, стражники?

Сог мельком взглянул вниз, в ущелье, после чего повернулся к нему вполоборота и заявил:

– Я отпустил их на часок-другой. Не спится, знаешь ли. Вот и решил тряхнуть стариной, постоять на страже. Они скоро придут, не беспокойся. И не стоит заниматься дисциплинарными взысканиями – разве что, если очень приспичит, вычитаешь мне, договорились?

От сказанного Вольным Клинком за двадцать шагов несло несусветной ложью. Но ложь бывает разной. Эта – смердела наподобие трупов внизу.

А Сог уже, видимо, решив, что инцидент исчерпан, снова повернулся к Тогину спиной и снова уставился на дно ущелья. Что ж он там такого интересного нашел?

«Счастливчик» подошел поближе и тоже взглянул вниз.

Сначала, из-за медленно ползущих лучей света и ломтиков тьмы меж ними, он ничего не разглядел, но потом выделил из ряда тряпичных валунов группку, которая перемещалась. А перемещаться ей было явно не положено. Да и кому, скажите, стукнет в голову ползти по Крина ночью, еще и в сторону лагеря хуминов?! Только хуминам.

– Тревога, – тихо, чтобы не спугнуть (хотя вряд ли его внизу сейчас бы услышали), сказал Тогин. – Видишь? Сог как-то странно посмотрел на него:

– Вижу. Я к ним и присматриваюсь – не могу понять, то ли кажется, то ли на самом деле они двигаются. Ладно, беги, зови людей.

– А ты?

– А я покамест попробую кое-кого из них достать. Сколько демонов способно уместиться на кончике иглы? А сколько событий – в одном-двух мгновениях? То, что произошло дальше, по мнению Тогина, приближалось к пределу возможного.

Прокричала ночная птица: дважды, потом – с небольшим, полусекундным перерывом – еще дважды

Лучи на башнях внезапно, словно по приказу этой самой птицы, повернулись в одну и туже сторону, освещая хуминские катапульты, которые те так и не откатили с позиций. Охранники, приставленные к машинам, растерянно зашевелились, и кое-кто даже упал – но не просто так, а сраженные стрелами; вспыхнули одежды убитых. Да, откуда-то из-под Юго-Восточной стреляли воспламеняющимися, почти из-под самого ее подножия, так что снайперов с балкона видно не было. Зато очень хорошо в отсветах пламени и лучах из башен Тогин смог разглядеть ту группу, которая привлекла их с Согом внимание.