Читать книгу "Собачий рай - Иван Сербин"

— Реквизиционные команды?

— Группы, отвечающие за сбор и доставку денег и ценностей. Почему вы улыбаетесь? — спросил он, хотя Родищев оставался абсолютно серьезен. — Вы думаете, мы занимаемся банальными грабежами? Признайтесь, вы подумали, что мы набиваем собственные карманы, пользуясь беззащитностью остального населения?

Лицо его стало пунцоветь от гнева. Родищев прикинул, что ему делать, если круглолицый отдаст приказ о его аресте или, того хуже, физическом уничтожении. В кармане у него пистолет. Этих четверых обормотов с автоматами он свалит. Дальше — схватить у одного из них «Калашников» и кувырком — за ближайшую стойку. Наверняка большинство пленников кинутся на охрану. Впрочем, может быть, и нет. Зависит от того, насколько усердно над ними потрудились костоломы круглолицего.

Тот глубоко вздохнул, беря себя в руки, медленно выдохнул.

— Запомните: мы реквизируем только ценности и деньги, нажитые путем обмана, взяток, подкупа и различных афер. В основном у богатеев и зажравшихся чиновников. Еще из магазинов, ориентированных на покупателя с уровнем достатка гораздо выше среднего. Вот скажите, вы лично можете позволить себе костюм за три тысячи долларов, как тот банкир, с женой которого вас привезли?

— Конечно, нет, — не моргнув глазом соврал Родищев, хотя он-то легко мог бы забить такими костюмами трехстворчатый шкаф. Но не делиться же этой ценной информацией с новоявленным диктатором?

— Вот видите! — победно вскричал круглолицый. — А украшения для своей жены стоимостью двадцать тысяч долларов? Квартиру ценой полмиллиона? По-вашему, чиновник или банкир заслужили их тем, что умеют водить знакомства с продажными политиканами, давать взятки и воровать? Именно это я и имел в виду. Речь идет исключительно о социальной справедливости. Причем, как я и говорил, большая часть реквизируемых сдает ворованные деньги и ценности добровольно, осознав свою вину и желая загладить ее перед новым обществом.

— С ума сойти, — покачал головой Родищев. — Единственное мне непонятно, вам-то зачем все эти деньги и красивые побрякушки?

Круглолицый улыбнулся с сожалением, словно говоря: «Я думал, вы более прозорливы».

— Символ, — прошептал он торжественно. — В первую очередь это — символ. Очищения, веры и преданности новому обществу.

— А во вторую?

— Во вторую, конечно, акты реквизиции имеют чисто практическое значение. То, что Москва захвачена четвероногими, еще не означает, что остальной мир перестал существовать. Производственный потенциал страны разрушен. Заводы, фабрики и предприятия практически лежат в руинах. Рано или поздно нам придется налаживать необходимые деловые контакты. Продовольствие, медикаменты, вооружение, техника, топливо, энергоресурсы — за все это и многое другое придется платить. Деньги же… Бумажные деньги не так важны. Разумеется, если речь идет не о валюте. Но и для рублей найдется применение. Мы оставим денежный эквивалент оплаты труда. Для полноценных граждан, конечно. Остальным, — он указал в сторону холодильников, — придется довольствоваться минимальным продпайком до тех пор, пока они не научатся приносить пользу обществу и не заслужат соответствующий социальный статус.

От холодильников донеслось возмущенное бормотание, а затем отчетливый, с визгливыми нотками, голос Светланы:

— Что это за лахудра, я тебя спрашиваю?

— О! У подстилки голос прорезался! — громко заметил один из четверых «окруженцев». Остальные засмеялись. — Эй, там! А ну заткнулась!

Поймав взгляд Родищева, круглолицый развел короткие ручки.

— Конечно, как и всякая другая экстремальная ситуация, эта имеет свои минусы, — вздохнул он. — Я говорю не только и не столько о собаках. В конце концов, определенная степень опасности существовала во времена любых катаклизмов. Перефразируя известное высказывание Робеспьера: любой народ получает ту опасность, какую заслуживает.

— Правителя тоже, — заметил Родищев.

— Хотя, если хотите знать, мне кажется, что все происходящее не случайно. Собаки — это своего рода наказание, ниспосланное на наше общество свыше. Но, говоря о минусах, я подразумевал не их, а человеческий фактор. Первая революционная волна чаще всего выносила наверх разнообразное быдло, мусор, шваль. Такова, увы, объективная реальность, и с ней приходится считаться. Моя же задача допустить наверх как можно меньше грязной пены, ату, что все-таки просочится, сдуть, как только наступит подходящее время.

«Да он психопат, — подумал Родищев не без некоторого восхищения. — Параноик-революционер, вооруженный пронафталиненными идеями переустройства мира. Да такими, что Адольф Шикльгрубер рядом с ним покажется пионером в коротких штанишках».

— Мне кажется, вы человек мудрый, — продолжил круглолицый, понижая голос.

— Неглупый, всего лишь, — поправил Родищев.

— Надеюсь, вы это говорите только из скромности. Умные предпочитают не бежать среди баранов, а указывать путь, стоя во главе стада. Мудрые же понимают: вожак стада — тот же баран, только на передовом месте. А еще они понимают, что интеллект барана никоим образом не влияет на вкус шашлыка. — Круглолицый выдержал многообещающую паузу и закончил торжественно: — Я предлагаю вам присоединиться к нашему сообществу. Пока, конечно, на небольшую должность, а там кто знает. Все зависит от желания и способностей.

Родищев кивнул. Намек получился более чем прозрачный. Этот человек был не просто сумасшедшим. Он был сумасшедшим кровожадным и… неуверенным в себе. Иначе не стал бы проверять убедительность собственных аргументов на первом встречном. А тиран, неуверенный в себе, — самый страшный зверь на свете. Даже страшнее расчетливого тирана. Неуверенному повсюду мерещатся заговоры и покушения. И посему гора трупов за его спиной растет не по дням, а по часам. Родищев повернул голову и обвел взглядом зал. Если, не дай бог, все сложится именно так, как мечтает этот круглолицый монстр, кто из собравшихся протянет хотя бы пару месяцев? Скорее всего, никто. Да и он сам, вздумай присоединиться к шайке круглолицего, если и протянет дольше остальных, то лишь потому, что в его услугах будут очень нуждаться. В чем, впрочем, Игорь Илларионович сильно сомневался. Тем не менее он кивнул:

— Хорошо.

Разумеется, о «добровольности» присоединения к группе говорить не приходилось, равно как и спорить о целях вожака. Это Родищев понял сразу.

Однако о своих умозаключениях Игорь Илларионович предпочел промолчать. Тираны не любят умных. Умные опасны. От них стараются избавляться в первую очередь. А в этом приветливом местечке подобная «очередь» должна двигаться крайне быстро — оглянуться не успеешь, а впереди уже никого.

— Как член нового общества вы имеете право пользоваться всеми свободами и привилегиями полноценных граждан. Достойное жилье, высокая и стабильная заработная плата, квалифицированная социальная и медицинская помощь, бесплатное обучение для членов семьи. Остальное будет оговариваться отдельно, по мере карьерного роста. Но… — маленький человечек нахмурился. — Предупреждаю, не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. Любые попытки утаивания реквизируемых ценностей рассматриваются как преступление против народа и караются согласно законам военного времени. — Он подумал и добавил: — Оружие вам выдадут после того, как вы наделе докажете свою преданность группе. Пока же идите с Антоном, он выдаст вам униформу.