Читать книгу "Черная месса - Джерард О'Нил"

где-то у шоссе.

Его сообщение для старины Винишко было совсем коротким: «Если я сяду в тюрьму, то сядешь и ты».

– Я заберу тебя с собой, кретин, – предупредил Балджер.

– Я понял, – ответил Моррис. Той ночью у него случился тяжелый сердечный приступ. Балджер чуть не убил его своим телефонным звонком.

19. Назвался груздем – полезай в кузов

Их камеры располагались рядом, стена к стене, на первом этаже тюремного блока «Эйч-3» исправительного учреждения округа Плимут. В камере 419 обитал Фрэнк «Кадиллак» Салемме, в камеру 420 посадили мафиозо Бобби Делюка. В маленьких, семь на девять футов камерах были серые цементные полы и выкрашенные в казенный, скучный белый цвет стены. Был конец лета 1996 года, и дело о вымогательстве против Балджера и Флемми, хотя первый пока и не был арестован, потихоньку набирало обороты. Шло досудебное рассмотрение дела, общая процедура для всех уголовных дел, на которой сторона обвинения предъявляет стороне защиты имеющиеся по делу улики и потенциально оправдательную информацию на обвиняемых. Сторона защиты знакомится с предоставленными материалами – в основном для подготовки к судебным заседаниям, но прежде всего стараясь отыскать возможности разрушить обвинение (если, к примеру, обнаружатся нарушения закона при сборе улик). Если адвокатам удастся убедить судью, что все улики или хотя бы их часть собраны с нарушениями, судья может отклонить иск. В зависимости от того, какую часть улик придется изъять из рассмотрения, дело может быть отложено, а то и развалено.

Салемме и Делюка, каждый в своей конуре, скрючились над портативными магнитофонами «Сони». Их бостонский адвокат Энтони Кардинале задал им домашнее задание. «Прослушайте записи, причем очень внимательно», – инструктировал своих подзащитных адвокат. Он принес в тюрьму целый ворох магнитофонных кассет, на которые были скопированы записи, сделанные ФБР во время многочисленных прослушек: в штаб-квартире мафии на Принс-стрит, «Ванессе», баре «У Геллера», на встрече двух мафиози в отеле «Хилтон» в международном аэропорту Логан, на церемонии посвящения в мафиози в 1989 году и многие другие.

Тони Кардинале сначала прослушал все записи сам, но теперь он хотел, чтобы с ними также ознакомились Салемме и Делюка. Их уши лучше разбирали мельчайшие детали и намеки: ведь звучавшие голоса принадлежали их дружкам. Все трое пытались найти способ оспорить правомочность этих записей, с тем чтобы не допустить их использования на суде. «Слушайте и старайтесь заметить что-нибудь необычное», – посоветовал адвокат.

Особенный интерес для адвоката представляли записи, сделанные при помощи так называемого блуждающего «жучка»[115], который не был закреплен где-нибудь на потолке, или в стене, или под лампой. Этот мощный портативный микрофон, установленный в антенне, можно было активировать удаленно, просто направив его на людей, интересовавших ФБР, а потом записав их разговор, где бы он ни происходил: в машине, дома или в ресторане. ФБР применяло такие «жучки», если не знало точно, где назначена встреча, или было слишком мало времени для установки стационарного микрофона в помещении или прослушки на телефоне. В силу своей мобильности такой «жучок» был весьма эффективным средством электронного наблюдения, но вызывал самое горячее возмущение как у защитников права на частную жизнь, так и у адвокатов. Сам Кардинале не был сторонником мобильных микрофонов. «Это, возможно, самое опасное вмешательство правительства в частную жизнь, – рассуждал он. – В определенном смысле они нарушают четвертую поправку к Конституции. Потому что если вы объявлены подозреваемым, то правительство может следовать за вами повсюду. Оно явится к вам домой, или в дом вашей матери, или в церковь. Где бы вы ни находились, у правительства будет достаточно оснований, этакий блуждающий ордер на обыск. Появилось слишком много способов цифровой слежки, а такими вещами нельзя злоупотреблять».

У Кардинале было подозрение, что ФБР использовало такие передвижные микрофоны с нарушениями закона. Он был убежден, что, несмотря на то что агенты давали клятву под присягой, в ФБР действительно заблаговременно знали, где будут проходить определенные встречи. Агенты узнавали о встречах потому, что на них присутствовали один, а то и несколько их информаторов. А если это было так и федеральных судей намеренно ввели в заблуждение, защита могла добиться исключения соответствующих улик из рассмотрения в суде.

Салемме и Делюка отнеслись к заданию серьезно. За толстыми стальными дверями своих камер, сидя на тонких матрасах, постеленных поверх тюремных коек, или примостившись у крошечных маленьких столиков, намертво прикрепленных к стене, узники усердно слушали кассеты. Таких записей были сотни, прослушивание отупляло, ведь эти бесконечные разговоры нужно было прокручивать вновь и вновь, стараясь разобрать заглушаемые посторонними шумами слова.

Особенно усердствовал Бобби Делюка, и настал день, когда, переслушивая очередную запись, сделанную в отеле «Хилтон», он услышал что-то на заднем плане. Он остановил кассету, перемотал пленку, прослушал еще раз, потом еще, и наконец ему удалось разобрать другие голоса, помимо двоих подозреваемых. Делюка смог связаться с Салемме, тот тоже расслышал голоса: значит, Делюка пока еще не сходил с ума. Итак, на заднем плане кто-то еле слышно шептался. Должно быть, это были голоса агентов ФБР, проводивших прослушивание. Каким-то образом «мобильный жучок», который они использовали в соседнем номере, записал их голоса тоже: один из агентов шепотом объяснял другим, что им нужно было бы выудить из «Святого» некий «список вопросов» для бандитов.

Бинго!

Делюка и Салемме остановили запись и попросили разрешения позвонить свему адвокату Кардинале в Бостон.

* * *

Мафия обращалась к Кардинале уже много лет, и сейчас, в возрасте сорока пяти лет, он обладал опытом, уверенностью в себе и выдержкой, достаточными для того, чтобы вступить в любую схватку с правительством. К 1995 году, когда были выдвинуты обвинения против Балджера, Флемми и других, он был ведущим адвокатом бостонского преступного мира. Любитель шелковых галстуков «Эрмес», ароматных сигар и виски, Кардинале приобрел вкус к судебным баталиям. Его талант наиболее ярко проявлялся в выступлениях в зале суда, но столь же неутомим он был и за своим рабочим столом. Адвокат всегда был таким, этот выросший на «Адской кухне»[116] Нью-Йорка сын боксера и ресторатора. Отец Кардинале и четверо его дядей держали ресторан «Дельсоммас» на 47-й улице, зажатой между Восьмой авеню и Бродвеем. Ресторан был весьма популярен среди театралов, публики из Мэдисон-сквер-гарден и вестсайдских мафиози. Его отец тренировал боксеров, и Тони Кардинале вырос под его заботливым присмотром, наученный между делом, как уходить от ударов, «качать маятник», бить в челюсть, наносить хук справа и слева. Бокс был главной темой для разговоров как в ресторане, так и дома, в квартире, смахивающей на вагон из-за длинной анфилады смежных комнат, на третьем этаже многоквартирного дома на 46-й улице, рядом с рыбным рынком. Два дяди со своими семьями жили