Читать книгу "Последняя охота - Эльмира Нетесова"

— Миша, а вы помните пургу, когда нас с Шуркой спасали?

— Помню! Еще бы! Я тогда очень испугался.

— Чего?

— Боялся, что мы опоздали. И вас уже не вернуть к жизни.

— А если б мы умерли?

— Только не это! — выскочил из-за стола.

— Почему? Всякое могло случиться…

— Валь, почему пытаешь? Бросаешь из одной крайности в другую?

— Скажи, а если б не спасли, что тогда? — незаметно перешла на ты Валентина.

— Не знаю, но эта потеря ударила б слишком больно по каждому.

— А ты вспоминал бы меня?

— Давай забудем пургу. Страшно вспоминать ее. От меня Дамир уехал, живым, к себе домой, к родным, а я все не могу свыкнуться с одиночеством. Не хватает мне Дамира, всюду и везде его вижу! Великое дело — привычка.

— Это правда. Вот и все мы ждем, когда к нам привыкнешь, насовсем, чтоб не захотел отсюда уехать. Думали Дамир останется. Не захотел, уехал на материк. Неужели мы такие плохие? — загрустила девушка.

— О чем ты, Валюшка? — подошел совсем близко, погладил по плечу. — Я нигде никогда не встречал таких сердечных людей. Не знаю, как Дамир, а я никогда вас не забуду.

— От хорошего не бегут. Любимых не оставляют. — Сверкнули слезы в глазах.

— Не понял, — растерялся Смирнов.

— Я все сказала, — вздохнула гостья.

— Валюша, любовь тоже бывает разной. Тихая, ровная и постоянная — к родителям, к матери; требовательная и правдивая — к друзьям; постоянная, надежная и пылкая — к любимым. Есть и другая — тихая, бессловесная, помнящая все, она никогда не проходит и не гаснет, она о тех, с кем прошел через все трудное и не упал, выстоял и выжил. Это любовь к тем, кого мы считаем самыми близкими. Мы их не выбираем, их дарит сама жизнь. Расставаться с такими — все равно что себя разорвать пополам. Они никогда не забываются и везде живут рядом с нами нашим теплом, радостью, нашей совестью.

— А мы? Как нас будешь помнить?

— Как своих самых близких людей! — потрепал девушку за косу.

Михаил увидел искры, вспыхнувшие в глазах. Не поверил. В эту минуту вошел Сашка:

— Валь! Нина Ивановна разрешила на тракторе домой поехать. В понедельник на рыбокомбинате нужно получить икру для мальков. Сразу загрузимся и сюда, чтоб времени зря не терять. Я уже заправился, пошли, — поторопил сестру и, подав руку Михаилу, вышел во двор.

— Миша! Прости за беспокойство. Не думай про меня хуже, чем я есть. Наболтала тут всякого. Сам разберешься, где нужное, а что обидело, забудь. Просто тогда в пургу я увидела в твоих глазах больше, чем жалость и страх. Видно, мне показалось. А я поверила в свою глупую сказку. Прости меня, пожалуйста. Забудь этот разговор. Живи спокойно. Пусть ничто не смутит твою душу. — Оделась наспех и выскочила за дверь, на ходу застегивая куртку.

Михаил лишь через минуту понял все, о чем сказала и чего недоговорила она. «Валя?! Не может быть! Валя! Какой я дурак!» — выскочил на крыльцо, но трактор уже был далеко.

Смирнов вернулся домой расстроенный. Только он мог не понять, не увидеть и не поверить самому себе. «Валя! Ты совсем не знаешь меня, а узнав, и вовсе отвернешься! Я — старый идиот! — ругал себя нещадно. — А может, и лучше, что все вот так повернулось? Ну кто я для нее? Папашка! Жених из зоны. Старый черт! Девчонка в любви объяснилась, я же, что придурок, нес полоумное. Ей в пурге показался мужчина, а на самом деле — гнилой пень! Но что она могла видеть или запомнить тогда? Лежала в санях, закрыв глаза. Я лишь смотрел, чтобы она не вывалилась… Не ври! Не прикидывайся! Ведь и любовался ею откровенно и боялся за нее! И злился на Власа там на лежанке, когда тот предлагался в мужья. О том никто не узнает, но себя не проведешь», — курит у стола молча.

Взгляд Михаила уставился в одну точку в перегородке, отделившей его от Власа. «Что это такое там? Как снова появилась дырка, через которую не только подслушать, но и подсмотреть при желании можно. — Михаил затыкает дыру носовым платком. — Если Дамир ее сделал, носовой платок не выскочит из дыры. Если же Влас, то нужно быть настороже. — Наблюдает за платком, тот не шевелится. — Выходит, Влас весь разговор с Валюхой слышал? Ну, теперь не даст проходу. За свою отставку оторвется! Хотя я при чем? Ему отказала, имея все основания. Он не только родителям Валентины, даже собаке и коту рассказал, за что получил срок. Воровским прошлым, как наградой, хвалится. Забыл, что на Севере воров не терпят и не верят им. Ему о том много раз говорили. А у него словно понос на язык, так и прорывает. Пусть на себя обижается. Услышу что-нибудь в адрес девчонки, получит от меня!» — сдавил Михаил стакан.

Вдруг видит, как носовой платок в дыре зашевелился. Вот он начал вылезать и выскочил, на секунду в дыре мелькнул палец Власа с широким ногтем. «Понятно, чья работа! И тебя одиночество достало. Хоть задом, но рядом хочешь быть? То-то и оно, средь людей зверь добряком станет. И тебе одному не выжить. Как ни тужься, жизнь свое берет. Меня тебе не сломать. Зря стараешься. Свой лоб расшибешь», — думает Смирнов и не без улыбки следит за дырой в перегородке. Но, кроме выпавшего платка, ничего не увидел.

«Этот, конечно, на материк вернется, когда закончится «химия», вот ведь прозвали зэки условку по-научному. А что Власу здесь делать? На Сахалине с ворами расправляются быстро. Он о том наслышан. И не таким шеи сворачивали. Тут, как рассказывали зэки, умеют убивать без следов. Убитого никто не отыщет, а если и найдут, никто не сможет доказать, что покойник был убит кем-то из людей». И поневоле вспомнилось, как из зоны пропал бабкарь. Ушел и не вернулся к назначенному времени. Его, а это знали все зэки зоны, искали больше месяца. Каждую кочку разбросали, все коряги вывернули, но никаких намеков на бабкаря. Собаки бесполезно обнюхивали тайгу, все деревья и кусты пообоссали, а человека не нашли. Словно и не было его никогда. В зоне может и забросили б искать, но не хотелось насмешки местных получать: мол, куда вам найти беглых, если своего сыскать не в силах. И начальник зоны дал для поиска бабкаря свою собаку, ротвейлера. Ох и здоровый был кобель! Понюхал сапоги, одежду бабкаря и вышел из зоны. Долго ходил по морскому берегу, нюхал мусор, выброшенный приливами, а потом свернул в тайгу. И как попер в гущу бамбуковых зарослей, через лопухи в человеческий рост, через коряги. Вывел к муравьиной куче. Она чуть не в пояс березке, стоявшей рядом. Облаял, обоссал пес ту кучу, а люди в нее не хотят лезть. Пес сам разгребать стал и выгреб: сапоги показались наружу, а дальше один скелет. Лишь по форме узнали бабкаря, номер остался. Оставили его муравьи людям, а вот как оказался у них человек, сам умер или помогли, когда и за что, так и не узнали.

С тех пор всякие легенды о сахалинской тайге поползли по зоне. «Мне ее бояться нечего. Уеду на материк. Там свои леса, родные и привычные, где все знакомо. Уеду к нашим рекам и озерам, пусть наша рыбешка мелковата и не столь вкусна, как лососевые, зато она своя. И уха из нее отменная», — задумался Михаил, представив, как он поедет в свой город. И вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он сразу посмотрел на дыру, но там темно.