Читать книгу "Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - Владимир Калиниченко"

Начиная расследование любого крупного дела, Каракозов на первых оперативных совещаниях любил говорить в шутку: «Задача ставится ответственная. Но помните! Самое главное – не выйти на самих себя».

Если бы он знал, какими пророческими окажутся его слова! КГБ вывел Нагорнюка на директора бассейна «Москва» Будкевича. На фоне других громких фамилий его арест заметного ажиотажа не вызвал. Правда, обратили внимание, что в кабинет Нагорнюка по вечерам зачастили на допросы ответственные работники правоохранительных органов. Заговорили и о том, что Рекунков связан с Будкевичем, а через него с Тумановым. До взяток было, мягко говоря, далеко, но в баньке у Будкевича Рекунков парился нередко. Директор бассейна присутствовал на свадьбе сына генерального. В ходе следствия последовала серия разоблачительных статей в газете «Социалистическая индустрия», Рекункова пачкали грязью. Смысл – сокрытие с использованием должностного положения хищений в золотодобывающей промышленности.

Кстати, не удосужившись разобраться в материалах дела, по откровенно натянутому обвинению санкцию на арест Будкевича дал Сорока. Вскоре в кулуарах заговорили о компромате, появившемся на самого Сороку (позже Гдлян публично обвинил его в получении взяток по узбекскому делу, впрочем так и не доказанных). Олега Васильевича потихоньку сплавили на должность заместителя начальника Главного следственного управления МВД СССР. Его место занял главный военный прокурор Александр Филиппович Катусев.

Доказательств, достаточных для направления в суд дела Будкевича, так и не добыли. Его освободили из-под стражи и прекратили следственное производство. Нагорнюк написал заявление об увольнении по собственному желанию и ударился в коммерцию. Начал он с добычи и реализации пчелиного молочка в сибирском регионе, то есть с того, на чем сделал карьеру и свои миллиарды будущий кандидат в президенты России Брынцалов. Работали ли они в паре – история умалчивает.

Был ли достаточным негативный материал, собранный Нагорнюком на Рекункова, не знаю, но то, что генеральный потерял авторитет, а тем более контроль за своими следователями, стало очевидным. И тут произошло событие, небывалое в истории Советского государства: генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев вдруг решил лично принять и выслушать простого следователя Гдляна. То, что действия Тельмана Хореновича в тот период безусловно устраивали Михаила Сергеевича, сомнений не вызывало. Компромат на соратников – соперников по партии тек рекой.

Как было принято, врагов нужно было добивать, и началась беспрецедентная утечка в средства массовой информации материалов дела, составляющих следственную тайну. Первая выставка изъятых ценностей и денег с согласия Рекункова прошла в мраморном зале Прокуратуры СССР. Сам генеральный, как бы пытаясь укрепить пошатнувшийся авторитет, на фоне ювелирных изделий и пачек денег с удовольствием позировал перед корреспондентами центральных газет и телевидения. Возня, затеянная Нагорнюком против Рекункова, казалась мышиной возней. Как бы не так! Оргвыводы последователи. Рекункова ушли на пенсию.

Горбачев, видимо, не слышал о заповеди Каракозова «не выйти на самого себя» и, когда до него дошло, что в получении взяток с подачи Гдляна и Иванова подозревается он сам, рассвирепел. Последовала команда: фас! Начался поиск компромата на строптивых следователей.

Новым генеральным прокурором назначили Александра Яковлевича Сухарева. Он был известен в кругу юристов как крупный ученый. Человек мягкий, добрый, но, с точки зрения многих, слабовольный. О прокурорской деятельности он был осведомлен сугубо теоретически, и в аппарате это почувствовали сразу. К руководству прокуратурой пришел непрофессионал, взваливший на себя непосильную ношу обуздать Гдляна и иже с ним.

В ответ на Первой Всесоюзной партконференции с подачи Гдляна и Иванова главный редактор журнала «Огонек» Коротич заявил о том, что в зале находятся делегаты-взяточники, которых по указанию ЦК КПСС покрывают в Прокуратуре СССР. Горбачев попал в крайне щекотливое положение, ибо о материалах следствия по этим лицам ему докладывали. Должного реагирования на это заявление не последовало, а действия следователей расценили как откровенный выпад против режима.

Это были не первые серьезные неприятности для Горбачева. Работники правоохранительных органов хорошо помнили не совсем понятные кадровые перемещения середины 80-х. Совершенно неожиданно КГБ СССР возглавил выходец с Украины Федорчук. Поговаривали, что своей суровостью он в Киеве довел до самоубийства сына. Так это или не так, но с его приходом обстановка в чекистской среде коренным образом изменилась. Впрочем, ненадолго, ибо после падения и последующего самоубийства Щелокова Федорчук возглавил Министерство внутренних дел страны. Началась беспрецедентная кадровая чистка милиции. Тысячи сотрудников, в том числе центрального аппарата, выводились за штаты. Многих увольняли, других отправляли в ссылку в разные регионы страны с понижением. Кое-кто оказался за решеткой. Им на смену приходили кадровые сотрудники КГБ, остававшиеся, как ни странно, в штатах своего ведомства. Так, например, ОБХСС Москвы возглавил небезызвестный генерал Стерлигов. Стало разворачиваться дело Трегубова, Соколова и других работников торговли столицы.

Борьба с коррупцией, а если быть точным, видимость борьбы набирала темпы. Минрыбхозовское и сочинско-краснодарское дела в одном из ответвлений привели следователей в Ставропольский край. Арестовали ряд известных воротил теневого бизнеса и через них вышли на ответственных работников Министерства легкой промышленности РСФСР. На скамью подсудимых они пошли во главе с министром Кондратьковым. Кстати, расследовал это дело все тот же Нагорнюк.

Тогда же на двух показаниях о даче взяток арестовали руководителя Кисловодского треста ресторанов легендарного Лобжанидзе.

Фамилия Лобжанидзе всплыла перед нами после ареста заместителя министра торговли РСФСР Лукьянова. На него вышли через сочинских торговцев. Он и заместитель начальника Главкурортторга Гончаров дали показания о получении взяток от Лобжанидзе. Вообще, таких эпизодов у нас были сотни, и на двух показаниях мы никого не арестовали. Здесь же Каракозов почему-то загорелся. Лобжанидзе вызвали в Москву.

Лукьянова, вменив эпизоды получения взяток от Лобжанидзе, решили предать суду по делу бывшего второго секретаря Сочинского горкома партии Тарановского. Его расследовал Сергей Михайлович Громов. Правой рукой его в деле был Сашин. Бывший старший следователь прокуратуры Москвы, он имел в столице квартиру, забронировал ее и уехал на Камчатку. Работа в следственной группе Прокуратуры СССР и командировка домой в Москву его вполне устраивала, так как получал он двойную зарплату в виде северных надбавок.

Лобжанидзе допросили. Факты дачи взяток он категорически отрицал. За ним установили наружное наблюдение и вскоре зафиксировали, как после выхода из следственной части он встретился с несколькими первыми секретарями горкомов из Ставрополья. Они пошли на Старую площадь и поднялись в кабинет к Горбачеву – тогда секретарю ЦК КПСС по сельскому хозяйству. После этой встречи Лобжанидзе скрылся. Ситуация в общем-то обычная по нашим делам, тем более еще раз подчеркиваю – материалов для ареста Лобжанидзе было явно недостаточно. Но тут все пошло по-другому. Объявили его розыск, дали санкцию на арест. Все как всегда, но необычным было то, с какой активностью МВД СССР взялось за розыск Лобжанидзе. Его фотографиями как особо опасного преступника (это за два-то эпизода дачи взяток!) оклеили все райотделы милиции.