Читать книгу "Я еду домой! - Андрей Круз"

Ладно, чем ещё можно заняться? Времени у меня много, очень много. Вернулся к разбору новоприобретённого имущества, смирившись с тем, что надо сидеть аж до завтра тихо, как мышь, и с тем, что любая активность неуместна.

26 марта, понедельник, вечер Округ Юма, Аризона, США

Потянуло гарью, резко и сильно. Выглянул в окно и выматерился от души — дом, посещённый наёмниками, горел. Разгорался с дальнего от меня конца, жарко и дымно. Не знаю, они ли что-то оставили или сам загорелся, но радости с этого было мало. Ещё с утра поднялся заметный ветер из пустыни, который так и не стих, и искры летели почти горизонтально. Как бы большому пожару не случиться — он меня точно отсюда выживет. Дома здесь горят как картон, без всяких проблем.

На улице мертвяков не прибавилось, а труп полицейского исчез — утащили. Что делать будем? Ждать развития событий? Может, и не пойдёт пожар гулять по всему кварталу? А если пойдёт, то что делать мне в таком случае? Если подожмёт, то я не успею стащить всё вниз, к кабриолету, и тогда всё с таким риском обретённое имущество просто сгорит. И зачем тогда всё это было нужно? Мог бы с товарищами в лагере сидеть и холодное пиво пить — благо его целый штабель в наличии.

Упаковать удалось всё «на три ходки» примерно. «Жертву» приносить не стал: всё равно сгорит вместе с домом, не принеся никакой пользы хозяину и как следствие мне удачи. Лучше потом придумаю, на какое благое дело это всё употребить.

Так, а что делается в доме? Расслабившись, я никуда не заглядывал и не прислушивался ни к чему — своими делами занимался. Нет, ждать нельзя, надо хотя бы утащить всё барахло в гараж, запихать в «кабрик», после чего можно уже думать, что дальше делать. Только вот тащить всё придётся опять через гостиную. Плохо.

Приоткрыл люк и увидел снизу лишь пустой коридор. Мертвяк, что здесь ошивался, наверняка перекусить пошёл на лестницу, я даже отсюда возню слышу. Сколько их там могло собраться? Гадство, ещё за спиной у меня две комнаты остаются — как бы там кто-то не скрылся. А что делать? А ничего.

Столкнул вниз разложившуюся со скрипом стремянку и вытащил «таурус» из кобуры — с ним поповоротистей пока будет. Но никто не появился. Взял одну сумку за ручки, свесился с нею вниз и, раскачав, бросил. Она глухо бухнула в затянутый ковролином пол, но на шум опять никто не появился. Но они здесь, точно здесь: мне их слышно. Вторую сумку — туда же. Снова шум, но никуда не денешься. Зато сижу безопасно: кинется кто-то — а я ещё наверху. Но никто не кинулся и позже, когда я сбрасывал вниз, на сумки, чехлы с винтовками. Затем сам спустился, прыжком, упал на колено, сразу хватая дробовик, послушно скользнувший по нейлоновому ремню из-за спины в руки. И на этот раз вовремя: из-за поворота на лестницу вышел мертвец, измазанный кровью до самых глаз. Тот самый, с каким я из люка здоровался. Даже не вышел — скорее, выбежал. Повернулся ко мне резко, присел, готовясь к рывку, и попал под выстрел в лицо.

Стегнуло по ушам, окровавленное лицо мертвяка превратилось в месиво, и он завалился назад. И сразу за ним сунулся второй, но не рывком — просто выглянул из-за поворота, стоя на карачках. Тоже вся харя в крови, одного глаза вместе с половиной лица не хватает, гниющие лохмы мяса свисают вниз. Убраться от выстрела он не успел, но попытался. Так и упал на верхней ступеньке, загадив всё вывалившимися из черепной коробки мозгами. Гадство. Противно — мне же там вещи таскать…

Частые лёгкие шаги сзади, заставившие меня заорать матерно и подскочить на месте. Мёртвая девчонка-подросток, в одной кроссовке и в трусиках от купальника, выскочила откуда-то из пустых спален. Тощая, мелкая, с пятнами тления на маленькой груди и с искусанными руками. Лицо… нет, морда, вся в запёкшейся крови, крашеные волосы висят космами, волна вони от неё.

Проспал, кретин! Меня спасла лишь куча сумок, что я сбросил сверху. Мёртвая девка перед ними тормознула на лишнюю секунду — и эта секунда меня и спасла. Не будь её, грызла бы она уже меня, кинувшись сзади. У меня аж кожу на затылке от ужаса свело, когда представил. Всё это мелькнуло в голове чередой картинок, но руки сработали сами: сначала я двинул её в лоб прикладом, прямым ударом, так что она назад отлетела, а затем «бенелли» плюнул картечью, снося верх головы у мертвячки, разбрызгивая его по стенам. И дальше я сам прыжком махнул через мешки, повернулся в одну сторону, другую, заглянул в спальню, из которой она вышла. Никого. Туда и забежал — теперь хоть никто сзади не подойдёт.

Патроны из подсумка — один за другим в магазин, принимающий их с сытым металлическим звуком. Есть, доснарядил, навёл на дверь. Можете надо мной смеяться, но девка сидела в засаде. Может, и совпадение, конечно, но я в него не верю. Обычной жратвы, мертвечатины, у неё на лестнице и внизу целый запас, а она паслась в коридоре. И когда я зашебуршился, спряталась. Вот так. Вот мы и дожили до засадной тактики охоты. Кранты нам, грешным, хотя… поборемся ещё, покувыркаемся.

Дымом тянуло всё сильнее, и я выглянул в окно спальни. Дом уже хорошо разгорелся: занялись сухие кусты живой изгороди. Их тут поливать было принято — иначе откуда кустам взяться, — а насчёт поливать теперь полный облом. И они теперь как сухая солома горят. До того, как соседний дом загорится, минуты остались, я думаю.

И два мертвяка от огня уходят резво, причём один подпалился — бок обуглен и дымится. И хоть бы хны ему, тварюге неживой. Ненавижу. А ненавижу потому, что боюсь до оторопи.

Нет, ходить взад-вперёд нельзя — не до того. Раз пройду, второй и дохожусь до неприятностей, а их тут на выбор сколько угодно. Надо всё разом утаскивать и запираться в гараже, потому как на улице оживлённо становится, а если дойдёт до стрельбы, то станет ещё веселее. Так, что делать? Тут не столько в весе проблема — здесь во всех сумках разом и пятидесяти килограммов не наберётся, — сколько в размерах. Никак все эти сумки на себя не навесишь, да ещё так, чтобы в двери пролезать и отбиваться можно было.

Я беспомощно посмотрел на эту кучу, и вдруг меня осенило. Открыл верхнюю, достал из неё тактический ремень из зелёной синтетики, что для винтовки предназначен, и обхватил им ручки всех чехлов и сумок. Получилось что-то вроде вязанки мешков на верёвочке. Потянул — не тяжело, в общем, и это по ковровому покрытию. Лестница и пол на первом этаже ламинатные, скользкие: поедет без всяких проблем.

Тогда разведка по маршруту выдвижения — без неё никак. Тихо-тихо к лестнице, откуда хруст слышится. По коридору — ружьё у плеча — к повороту, так, чтобы в смердящие кровавые лужи не влезть… Шаг в сторону, боком — ствол сразу на площадку ниже.

— Твою мать… — прошептал я.

Возле трупа «однорукого», убитого мной во время отступления на чердак, пристроились две дохлые собаки. Не знаю как понял, что дохлые, а не бродячие, но уяснил себе это сразу без всякого сомнения. А с ними ещё одна, трёхногая: вместо передней лапы голая кость торчит наполовину, и рёбра светятся из выжранного бока, — грызёт щиколотку второго мертвеца, которого я пару минут назад завалил. Активно грызёт, только хрящи трещат, и труп понемногу сползает по лестнице.