Читать книгу "Скверна - Сергей Малицкий"

– Надеюсь, ты не скажешь нашей матери, что мы оставили на восточной и речной переправе по сотне воинов, а сами сражались вместе с Лаурусом? – спросил Валпес у Аэса.

– Мы потеряли по пятьсот воинов каждый, – сказал Лупус. – И от тысячи Лауруса осталось всего четыреста всадников. Но поверь, Аэс, мы живы не потому, что прятались в задних рядах.

– Это точно? – посмотрел на утомленного, израненного Лауруса и стоявшего рядом с ним Йора Аэс.

Йор развел руками, а Лаурус понизил голос и сказал:

– Ваше Высочество, я, конечно, понимаю, что Тимор – не ваше герцогство, но я бы их выпорол.

Глава 24

Эрсетлатари

– Это не вирское название, – неожиданно пробормотал Касасам.

Подвода катилась по каменистой степи, почти не оставляя следов. Скалы гор Митуту, которые здесь были особенно высоки и мрачны, казалось, нависали над головой, хотя до первых из них было не менее лиги. Солнце уходящего лета палило нещадно. Тени от скал казались черными. Впереди угадывались остовы обрушившихся башен.

– Ты о чем? – переспросила кузнеца Эсокса.

– Эрсет, – объяснил Касасам. – Эрсетлатари. Земля, из которой нет возврата. Это каламское слово. Сколько названий ни придумывали для этой равнины, а прижилось то, что ей дали те, кто жил за горами. Так что, девоньки, вы пытаетесь выбраться из земли, из которой нет возврата. А я живу здесь. И умру здесь. И надеюсь, что проживу долго, но детей своих не переживу.

– Помоги тебе Энки, – пробормотала Кама, глотая воду из меха.

– Забудь, – махнул рукой Касасам. – Тот же Хаустус часто говорил, что бесполезно ждать помощи от богов. Все, что нам надо от них, – это сочувствие. Они не помогут, пожалели хотя бы, и то ладно.

– И как ты это себе представляешь? – удивилась Эсокса.

– Поплакали бы над нами, что ли, – натянул посильнее колпак на голову Касасам, – дождик бы не помешал.

Эсокса прыснула, а Кама вскочила на подводу, вгляделась в развалины.

– Это ведь…

– Они самые, – кивнул Касасам. – Башни Фаонтса, или Башни Новых Угодников. Сразу после битвы под Бараггалом Фаонтс был очень силен. Тогда в него входили и Карма, и Гросб, и Лулкис. Его земли простирались вплоть до Донасдогама и Мерифри. Тогда же появились новые угодники. Или старые, которые пережили битву или не успели на нее. К Хаустусу иногда приходил один такой, Син. Знаете, наверное. Он сказал, что угодниками не становятся. Ими просыпаются.

– Это как же? – не поняла Кама.

– А вот так, – щелкнул пальцами Касасам. – Живешь как все, а потом очнешься – и понимаешь, что раньше вроде как в обмороке был. Хотя все помнишь. Но очнулся – и вот ты почти угодник. Хотя долгое это дело, жизни может не хватить. Хаустусу не хватило. Но он и не слишком рвался по этому поводу. Прожить долгую жизнь, стать хорошим стариком – и это мало кому удается.

– Дальше, – попросила Эсокса. – Что сделали новые угодники в Фаонтсе?

– В Фаонтсе ничего, – пожал плечами Касасам, – а здесь построили три башни. В сотом году. Запечатали ворота Донасдогама и построили три башни. Ну, вроде как отворот от мерзости. Чтобы она не выползла из подземелий. Туда же многие пытались проникнуть, но только никто не преуспел. А из тех, что были слишком упорны, никто наружу не выбрался. А если кто и выбирался, то только сойдя с ума. Ну, или я не все знаю. Вот. А через четыреста лет, когда случилась мерзость с той стороны гор, когда началась Сухота, башни рухнули, и ворота Донасдогама тоже. Правда, сначала через щели вышибло кучу всякой дряни, всю равнину отравило, но в Донасдогама с тех пор никто проникнуть не может. Но теперь точно проникнут. Эти уже не отстанут…

– Подожди, – прошептала Кама. – Ты хочешь сказать, что где-то здесь, поблизости, ворота Донасдогама? Вход в мастерскую Лучезарного?

– Ну, ты загнула, – усмехнулся Касасам. – Кто его знает, что у него там было – мастерская или мертвецкая? Судя по запаху, который вышибло из горшочка тысячу лет назад, варево там томилось не на всякий вкус. Отрава! Скверна! А относительно того, что где-то здесь, так не где-то, а как раз здесь!

Сказал и махнул перед собой рукой. В этот миг мерины вытащили подводу на край распадка, не распадка, а впадины в степи, со дна которой гнилыми зубными корнями торчали оскверненные остовы башен, а сразу за ними, под огромной, вырезанной из черного камня аркой, под которой бы целиком поместилась цитадель короля Пуруса Арундо, высилась груда камней. И вокруг этой груды, и на ней, словно живая плесень, шевелились крохотные человеческие существа, оглашая впадину стонами и каменным стуком. И две полосы уходили от ворот к востоку, две дороги. По одной брели и ехали на подводах к воротам люди, а по другой вывозились груды щебня и то ли трупы, то ли обессиленные тела.

– Да, чуть в сторону, и эта арка – вроде как неровность скалы, – пробормотал Касасам, направляя меринов на узкую, петляющую по склону вниз тропу. – А уж отсюда-то… Говорят, что башни Фаонтса, которые были даже выше тех, что небо в Бэдгалдингире царапают, все равно не достигали высоты арки.

– Подожди, – смахнула со лба пот, чувствуя пробивающий ее озноб от холода, накатившего от развалин, Кама, – зачем вниз? Ты хочешь сказать, что мы пересечем эти дороги?

– Иначе нельзя, – обернулся Касасам, и Кама разглядела на его лице боль. – Другой дороги нет. Мне еще тут возвращаться или закладывать крюк через Книлу, а это лишних недели две, если не три. Мои с ума сойдут. Но я возьму на пару лиг восточнее, чтобы интереса к пропавшим спутницам не было… Но вы не дергайтесь, я так уже ходил. Только на рабов… на людей не смотрите. А то прихватывает… Насквозь.

Ярлыки у Касасама проверили дважды; у окончания спуска и перед дорогами. Точно такие же дозорные, как те, что пытались убить спутников два дня назад, только стражей Храма Света среди них не было, придирчиво вглядывались в наряд Касасама на покупку зеленого блеска, едва ли не с ненавистью оглядывали его дочерей, а Кама смотрела на несчастных, бредущих к воротам Донасдогама, и представляла, как один из них нашел в себе силы подняться по крутому склону и пошел на север. Наверное, надеялся на прохладу и воду. И на покой. Хорошо бы, если бы он отыскал его до того, как простился с головой. Или чтоб его смерть была безболезненной. Здесь-то покоя точно не было. Снизу черная арка словно вонзалась в небо. Камни, которые обрушились тысячу лет назад, упали из внутренности сводов, внешняя их сторона осталась неповрежденной, и на ней, начиная от мертвой земли, была вырезана какая-то глухая, замороченная вязь, которая заставляла смотреть на нее и смотреть, до тех пор, пока сердце не разорвется и не выхаркнет кровавым сгустком проникшую в него драгоценность.

– Что с тобой? – сжала ладонь Камы Эсокса. – Ты побелела. Выпей воды.

– Не могу, – прошептала Кама, торопливо скрывая, заплетая, топя, пряча, заглатывая то, что вдруг засияло в ней. – Не могу пить. Оглянись.