Читать книгу "Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро"

— Вот видите, Николя, вместо того чтобы тащить мне трупы, как это делают некоторые… адмирал д’Арране, явив недюжинный вкус, отправил мне сундук с поистине бесценными париками, найденный нашими благородными корсарами на одном из судов Его Величества короля Англии. И да будет ему за это моя великая благодарность! Итак, господа, где ключ королевы?

— У нас его нет. Но мы уверены, что этот господин прольет свет на интересующий нас вопрос.

И Николя указал на Томмазо Бальбо.

— Сколь ни велика наша признательность за спасение мадемуазель д’Арране, полагаю, сударь, вы понимаете, что мы с нетерпением ждем вашего рассказа.

Итальянец встал и, согнувшись в три погибели, отвесил всем почтительный поклон.

— Благодарю вашу светлость за то, что вы предоставили мне возможность изложить мою печальную историю. Я родом из Норчии, что в провинции Умбрия. Мой отец был аптекарем и обладал обширными познаниями во многих областях науки. Однако тамошние врачи оклеветали его, и он разорился. В семья было много детей, и мальчиков, и девочек. Ради общего блага отец с тяжелым сердцем решил посвятить одного из сыновей искусству бельканто. Мы были близнецами. Выбор пал на меня; я не возражал.

— И что же произошло?

— О! Так как мы были очень похожи, нас одевали по-разному. Но у нас вошло в привычку переодеваться в платье друг друга, и никто, даже наши родители, этого не замечали. В то роковое утро мой брат Винченцо надел мою одежду…

«Интересно, не сам ли он его к этому подтолкнул», — подумал Николя, когда Томмазо не стал ничего уточнять.

— И его подвергли бесчеловечной операции, позволяющей предупредить ломку и сохранить голос во всей его чистоте, мой голос, считавшийся лучшим в певческой школе нашего прихода. Когда несчастье вышло наружу, было уже поздно. У брата оказались весьма посредственные способности, и карьера его сложилась не слишком удачно…

— Но, — заметил Николя, — я слышал его исполнение а капелла и…

— Он упорно работал и на сегодня достиг значительных успехов, хотя их и не сравнить с успехами тех, кто обладал музыкальными способностями с детства. С тех пор он меня возненавидел, причем со временем ненависть его только возрастала. В начале этого года я, к своему изумлению, получил от него письмо, где он уверял, что простил меня, что слава вот-вот ему улыбнется и что он хочет, чтобы я разделил с ним его удачу. Я в то время находился на грани отчаяния. Гонимый теми же докторами, что разорили моего отца, мне тоже пришлось бросить свою торговлю.

— А чем вы торговали? — спросил Николя; внимательно слушая рассказ итальянца, он время от времени что-то помечал в своей записной книжке.

— Я продавал лекарственные травы и составлял простые снадобья, лечил болячки и простуды. После долгих размышлений я решил ответить на приглашение брата. Я хотел наконец примириться с ним; к тому же для меня это был отличный выход из создавшегося положения. Прибыв во Францию, я убедился, что его братский порыв совершенно искренний. Он посвятил меня в свои замыслы, скрыв, однако, темную их сторону. Каждый шаг, который мне приходилось совершать, имел свою мрачную изнанку, но я не знал о ней.

— А когда ваш брат попросил вас приготовить яд?

Томмазо Бальбо заколебался.

— Честно говоря, он пожаловался мне, что его дом наводнили крысы, а средство, которое он применяет, на них не действует. Он стал клянчить у меня верное средство против крыс, и я, воспользовавшись найденными у него в саду колючими коробочками дурмана вонючего, приготовил ему то, что он просил.

— Нет ли у этого опасного растения иного названия?

— Я знаю только это. Также…

— И еще, — не обращая внимания на нетерпеливый жест Сартина, прервал итальянца Николя. — Когда вы изготовили состав и передали его брату?

— Точно не помню… В начале июня. Но я заметил, что воспользовался он им не сразу. Также он иногда просил меня ради забавы подменять его. У меня это плохо получалось, и чтобы меня не разоблачили, мне приходилось молчать, а чтобы молчание мое не выглядело странным, приходилось изображать неумеренность в питье.

— Прошу вас, давайте поговорим про изготовление фосфора, служившего вашему брату для недобрых дел.

— Я был уверен, что все его поступки продиктованы страстным желанием увидеть на сцене написанную им оперу, для которой он постоянно придумывал необыкновенные сценические эффекты. Он хотел, чтобы к зрителю в полной темноте вылетала стая призраков, а за сценой звучало торжественное пение — разумеется, в его исполнении. Он так верил в реальность воображаемых им картин, в восторги публики, что иногда казалось, что он уже побывал на своем спектакле!

— Вы говорите об этом с таким волнением…

— Его страсть оказалась заразительной. Тем более что он не терпел никакой критики.

— Обосновавшись в окрестностях Версаля, вы ездили в Париж?

— Однажды по моей настойчивой просьбе брат отвез меня туда. Я хотел посмотреть город. Мы побывали в Нотр-Дам, в галереях Лувра, в Тюильри.

— Мы еще вернемся к вашему подпольному существованию. Как вы узнали, что ваш брат похитил мадемуазель д’Арране?

— Позавчера он прискакал на ферму, где я живу и где он устроил лабораторию для получения фосфора, и привез с собой безжизненное тело мадемуазель, кою тотчас отнес в подвал и запер на два оборота ключа. Я попросил его объяснить, в чем дело. Он отказался, сказав, что речь идет об интересах, превосходящих мое разумение, а потому мне лучше не вмешиваться. Я ответил, что мне надоели его тайны, и попытался заставить его говорить. Тогда он впал в ярость, как некогда в детстве, когда его припадки приводили в ужас наших родителей. Он кричал, что я ничтожество, посредственность, и если я думаю, что он простил меня, то я ошибаюсь: он просто воспользовался мною как инструментом. Потом он стал…

— Что стал?

— Он стал мне угрожать. Мы подрались. Он начал меня душить, и мне с трудом удалось оттолкнуть его. Он отлетел назад и ударился об угол стола. Увы! Он скончался на месте. Стол пошатнулся, задел реторты, те от удара раскололись, осколки покатились, задев тигель с горящими угольями. Огонь вспыхнул мгновенно. Я безумно испугался. Нельзя было терять ни секунды. Схватив ключ, я бросился в подвал и вывел оттуда мадемуазель.

— И где же этот ключ? — поинтересовался Николя.

— В спешке я потерял его.

Вошел слуга и что-то шепнул на ухо Сартину.

— Пусть войдет и будет краток, — изрек министр.

Рабуин вошел и низко поклонился собравшимся. Поискав взглядом Николя, он подошел к нему, и они долго шепотом совещались, вызвав раздражение министра. После чего Рабуин вновь поклонился и вышел.

— Превосходно! — воскликнул Сартин. — Надеюсь, теперь нам объяснят, что происходит?

— Сударь, должен вам сообщить, что ферма, которую мы столь долго искали, обнаружена благодаря дыму, поднимавшемуся над горящим домом. Когда огонь стих, из-под пепла извлекли изуродованный до неузнаваемости труп. И никаких следов вышеозначенного предмета.