Читать книгу "Гонцы смерти - Фридрих Незнанский"

— Понятно, — сказал Сергей. — А как он узнал, что я, это я? — не понял Басов.

— Вычислил, — тут же сориентировался водитель. — Статейки ваши читал, потом кто-то ему рассказывал.

— Странно, — пробормотал физик, и легкая тень подозрений шевельнулась в нем. — Знаете, я лучше выйду в центре, а потом мы договоримся о встрече.

— Хорошо, — кивнул Виктор.

Он неожиданно притормозил, и в следующую секунду резкий удар по голове мгновенно погрузил Басова-Володина в бессознательное состояние.

Питер пришел к москвичам в их номер ровно в четыре утра. Турецкий был уже на ногах.

— В чем дело? — заговорил он, но московский следователь повелительным жестом заставил его замолчать. Пригласил к столу, показал записку. «В твоем теле подслушка. В твоем! Это не фантастика. Ее «поставили» в тот день, когда мы парились в бане в Ивантеевке. С тех пор тебя «слушают». Нортон, видимо, здесь и слушает тебя круглосуточно. Оружие принес? Его или их надо взять сейчас: тихо и без шума. Вопросы?»

Из ванной в халате вышел полусонный Лева. Питер несколько раз перечитал записку, а когда все понял, то с ужасом взглянул на Турецкого. Александр Борисович печально покачал головой. Помедлил и показал пальцами, как работает пистолет. Реддвей развел руками. «Дома есть?» — написал Турецкий. Питер кивнул. «Тащи! Те наверняка вооружены. Если кого-то можно еще привлечь, то было бы неплохо. Но не говори! В полчаса уложишься?»

Питер кивнул.

Через полчаса Реддвей был уже в гостинице, с ним пришли итальянец боксер Марио Гарджулло и каратист американец Джек Фрэнки, оба работали в Центре Реддвея в «Пятом уровне». Марио прихватил с собой даже «узи», небольшой израильский автомат. Турецкий показал написанную на английском записку: «Они нужны живыми! Турецкий».

Без четверти пять группа подошла к Пост-отелю. Турецкий включил «антифантом», но канал прослушки не работал.

— Подслушка не работает, — прошептал он Питеру. — Они здесь!

Александр Борисович показал зашторенное окно на втором этаже. Перед окном была длинная лоджия, которая чисто условно соединялась с другими номерами.

Уже почти рассвело. Легкий туман обволакивал Партенкирхен, и это было кстати. Питер разбудил портье, показал ему свое интерполовское удостоверение, узнал, сколько человек находится в том номере, на какой указал Турецкий.

— Двое, — ответил портье.

Питер потребовал ключ от семнадцатого, где остановились террористы. Испуганный портье тотчас его принес.

Турецкий, Реддвей и Марио Гарджулло поднялись на второй этаж. Скопина и Джека Фрэнки оставили на улице, под окном. Около двери семнадцатого они остановились. Реддвей подошел к соседнему номеру, тронул ручку, и дверь открылась. Он заглянул в комнату. Дверь на лоджию была открыта, и Реддвей знаком показал Марио на нее. Тот все понял. Легко выбрался туда и перебрался на лоджию семнадцатого.

Питер попробовал вставить ключ в замок, но тот не входил.

— Ключ с той стороны, — прошептал Реддвей.

На лестнице неожиданно послышались шаги, и в коридоре, шагах в пяти от них, появился, как привидение, белокурый юноша с ангельской улыбкой на губах. Запоздалый гость возвращался к себе, но, заметив Турецкого и Питера с допотопным смит-вессоном в руках — Реддвей держал его дома как коллекционную игрушку и взял больше для устрашения, — застыл в испуге, не зная, что делать. Красавчик, скорее всего, возвращался от девчонки и хоть был навеселе, но тут же понял, что вляпался в жуткую историю, попятился назад, несмотря на отчаянные знаки Турецкого соблюдать тишину и нейтралитет. Еще через мгновение перепуганный постоялец отеля с грохотом полетел вниз по лестнице, и Питеру ничего не оставалось, как вышибить дверь и ворваться в номер. Турецкий рванулся следом. На их счастье, Марио был уже в спальне и держал под автоматным прицелом террористов. Нортону и его напарнику, им оказался не Гжижа, узревшим «узи» прямо перед собой, хватило ума не вступать в перестрелку.

Захват прошел на редкость удачно, если не считать выбитой двери и сломанной руки белокурого донжуана.

На следующий день в госпитале Гармиш-Партенкирхена из Реддвея извлекли «ловушку», но веселиться было рано. Нортон сидел в Гармише уже две недели, отправляя, по всей видимости, через три дня записи прослушивания бесед Питера в Женеву. Так предположил Турецкий, допросив вместе с Надей Павловой портье и горничных в отеле, ибо сам Нортон что-либо говорить отказался наотрез. Как выяснил тот же Александр Борисович, Нортон сидел в отеле постоянно, а напарники менялись через три дня, работая курьерами и снабжая физика продуктами. Сам Тим из номера почти не выходил. В одном из курьеров портье опознал и Владислава Гжижу. Теперь оставалось устроить засаду и захватить очередного курьера. Питер же со своей командой составлял список выболтанных тайн центра, и по его кислой физиономии можно было предположить, что урон, нанесенный Международной антитеррористической организации, получался немалый.

Нортона и его напарника, по документам он значился как Поль Верни, имевший французское гражданство, Реддвей сдал на руки местной полиции, поместившей их за решетку. Турецкий тотчас предъявил начальнику полиции требование Российской Генпрокуратуры о выдаче Нортона, но тот сразу же отослал «важняка» к швейцарской полиции и швейцарскому суду, которым он собирался выдать террориста. В отношении второго задержанного был послан запрос во Францию, гражданином которой он являлся.

Александр Борисович связался с российскими посольствами в Германии и Швейцарии, дозвонился до Меркулова, известил о результатах и запросил помощи. Поинтересовался делами в Москве, спросил, не звонил ли Басов. Но никаких звонков от него не поступало.

Пока решались формальности, Турецкий, пользуясь дружескими отношениями Питера и местной полиции, попробовал еще раз допросить Нортона. Но тот молчал, требуя адвоката и отправки его в Швейцарию.

На второй день после захвата Реддвей зазвал Турецкого к себе домой. Жену с сыном он отправил на неделю в Мюнхен, куда приехала по делам ее сестра.

Питер еле держал себя в руках, он все еще не мог оправиться от случившегося. Они выпили, и Реддвей рассказал то, что его мучило больше всего: историю с Надей. Он по глупости, впав в эйфорию, начал встречаться с ней и по возвращении из Москвы. Больше того, он сделал ей предложение, был готов расстаться с женой, но Надя благоразумно предложила пока ничего не предпринимать. Пусть год-полтора все остается по-прежнему, а там, если их обоюдная страсть не утихнет, тогда они и будут решать, как им стоит поступить.

— Я даже признался, что готов ради нее уйти со службы, но она резко говорила: нет-нет! Меня это очень засторожило, — вздохнул Питер.

— Ты что, ее подозреваешь? — удивился Турецкий.

— Да, — сказал Питер.

Александр Борисович задумался.

— Еще какие у тебя есть подозрения?

— Она полгода была в Женеве, вела наблюдение за террористами. Когда мы узнали, что ее, ну это…