Читать книгу "Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - Наталия Таньшина"

Император Николай в 1839 г. отдал свою дочь Марию в супруги герцогу Максимилиану Лейхтенбергскому, младшему сыну Евгения Богарне, внуку императрицы Жозефины. Как мы видели, он оказал блестящий прием принцессе Матильде, дочери Жерома Бонапарта. Во время пребывания в Москве в 1841 г. Николай даже заявил Матильде, «что он горд показать своему народу племянницу Наполеона»[966].

Культ победы над Наполеоном проявлялся в самых разных формах. Это и строительство монументов в честь сражений 1812 г., и празднования годовщин Бородинской битвы, и многочисленные высказывания Николая, и его поведение по отношению к дипломатическим представителям Франции.

Спустя полгода после вступления на престол Николай занялся перестройкой Галереи героев войны 1812 г., созданной в Зимнем дворце еще при Александре I. Зал, в котором разместилась галерея, был спроектирован архитектором Карлом Росси и строился с июня по ноябрь 1826 г. Он заменил несколько маленьких комнат в середине главного блока Зимнего дворца – между белым Тронным залом и Большим Тронным залом, в нескольких шагах от дворцовой церкви. Торжественная церемония открытия состоялась 25 декабря 1826 г.

А спустя два года, 24 октября 1828 г., была торжественно открыта Арка Главного штаба тоже по проекту Росси. Арка была построена как главный и завершающий монумент, посвященный Отечественной войне 1812 г.

Испытывая чувство национальной гордости за победу над Наполеоном, Николай не испытывал к поверженному неприятелю какой-либо неприязни. Несмотря на то что отношения между Россией и Францией в эти годы были весьма натянутыми, многие шедевры, прославляющие победу русского воинства над Наполеоном были созданы в России именно французами, причем непосредственными участниками Наполеоновских войн. По приглашению Николая в России, как мы уже знаем, дважды побывал художник-баталист Орас Верне. Но, наверное, самым известным из французов, трудившихся во славу России, был Огюст Рикар Монферран. Кроме Исаакиевского собора, он создал Александровскую колонну, монумент, прославлявший силу русского духа и оружия.

В 1813 г. Огюст Монферран, окончив Школу Архитектуры, поступил на военную службу в наполеоновскую гвардию. Отличившись в сражении при Арно, был награжден орденом Почетного легиона и получил должность старшего квартирмейстера. Вскоре после Лейпцигской битвы он вышел в отставку. Апрель 1814 г. коренным образом изменил его судьбу. Монферран привлек к себе внимание Александра I, преподнеся ему выполненный собственноручно «Альбом разных архитектурных проектов, посвященных Его Величеству Императору Всероссийскому Александру I». Это произошло сразу же после вступления русских войск в Париж. Среди рисунков в альбоме были проекты конной статуи, колоссального обелиска, Триумфальной арки «Храброму Российскому воинству» и «Колонны в честь всеобщего мира», в которой прослеживаются мотивы будущей Александровской колонны. Рисунки альбома были аннотированы кратким перечнем необходимых строительных материалов, и там же указывалась стоимость затрат. Показав себя не только прекрасным рисовальщиком и любителем классического искусства, но и технически подкованным специалистом, Монферран получил официальное, но весьма любезное приглашение приехать в Санкт-Петербург.

В 1816 г. он прибыл в северную столицу, не побоявшись изменить свою судьбу. Более сорока лет, до самой смерти, он жил и работал в Петербурге, став на русский манер Августом Августовичем.

Монолит из красного гранита для Александровской колонны был добыт и обработан в Пютерландской каменоломне близ Выборга, погружен на судно и двумя пароходами отбуксирован в Петербург. Колонна высотой 47,5 метра и массой 600 тонн была поднята с помощью системы блоков и 60 кабестанов и без каких-либо креплений установлена на постамент. В подъемных работах, продолжавшихся около двух часов, участвовало три тысячи человек. Венчает колонну фигура ангела (скульптор Б.И. Орловский), лицу которого приданы черты Александра I[967]. По словам Бургоэна, Монферран предложил сделать внутри колонны винтообразную лестницу и требовал для этой работы, которую предполагалось выполнить в течение десяти лет, только двух человек: мужчину с молотом и резцом и мальчика с корзиною, в которой тот выносил бы обломки гранита. Но Николай отклонил идею, опасаясь, что резчик может случайно повредить внешнюю сторону колонны[968].

Открытию колонны должно было предшествовать открытие в Петербурге Триумфальной арки в честь победы в Отечественной войне. Первоначально Триумфальные ворота были построены (за один месяц) для встречи русских войск, возвращавшихся из Европы в 1814 г., на Нарвской заставе, на границе города вблизи Обводного канала по проекту Джакомо Кваренги из дерева и алебастра. В 1814 г. русские войска прошли под аркой 4 раза: 30 июля, 8 сентября, 18 октября, 25 октября. Однако ворота из дерева и алебастра быстро пришли в негодность. Генерал-губернатор Санкт-Петербурга, участник войны М.А. Милорадович выступил в их защиту, и на высочайшем уровне Николаем I было принято решение о постройке новых каменных ворот на берегу реки Таракановки, несколько южнее прежнего места.

Архитектор В.П. Стасов в целом сохранил замысел Кваренги и 26 августа 1827 г. в годовщину Бородинского сражения был заложен первый камень. Особенность проекта новых ворот состояла в том, что конструкцию создавали из кирпичной кладки, обшиваемой медными листами. Из медных листов создана и скульптурная группа: шестерка коней (первая серьезная работа Петра Клодта) и фигура Славы (работы С.С. Пименова). По бокам ворот имеются надписи: «Начаты 26 августа 1827 г. Открыты 17(29) августа 1834 г.» Посмотреть на новые ворота прибыла императорская семья. Разумеется, члены дипломатического корпуса были приглашены на эти торжества. Отсутствовал лишь посол Франции маршал Мэзон. Не присутствовал он и на открытии Александровской колонны: ветеран Наполеоновских войн, маршал не пожелал участвовать в унизительном для своей страны праздновании ее поражения в войне с Россией. Как писал Сен-Жюльен, «это был отличный день для России, но очень печальный для Франции, участь которой была решена в этих далеких краях. Это воспоминание никогда не оставляет»[969].

По всей видимости, маршал Мэзон долгое время искренне полагал, что колонна, воздвигаемая на Дворцовой площади, будет просто памятником покойному императору Александру, лишенным какой-либо политической окраски. Он не знал, что Николай I еще на стадии утверждения проекта Монферрана внес свои коррективы в замысел архитектора, став, по сути, его соавтором. Об этом Мэзону сообщил сам Монферран, спешно вызванный для разъяснений во французское посольство. Мэзон нашел благовидный предлог для своего отсутствия: незадолго до открытия колонны, сопровождая императора на маневрах, он упал с лошади, и именно в этот момент его состояние ухудшилось[970].