Читать книгу "Чистый грех - Сьюзен Джонсон"

— Обычная вежливость.

— «Обычная вежливость»! — возмущенно вскричала Флора. — Да она едва не сомлела от этой твоей обычной вежливости! А если она или другие здешние женщины предложат не щеку, а побольше, что ты сделаешь из вежливости? Нет уж, смотреть на все это я не намерена! Завтра же уедем отсюда на ранчо! Там, по крайней мере, я не буду видеть, как ты шаришь глазами по чужим грудям!

Адам молча остановился и добрую минуту смотрел на серебрящуюся под луной реку. Дул легкий ветерок, и листья трехгранных тополей тихо перешептывались. Наконец Адам заговорил. Тон его был спокойный и примирительный.

— Не стоит ссориться из-за этого, — сказал он. — Смотри, луна за дымкой. Значит, быть непогоде.

Молодой человек сел на ароматную траву у самого берега и протянул руку Флоре. Она фыркнула, но села рядом.

— Я люблю тебя, — произнес Адам негромко, словно не желая нарушать окружающую тишь. — Я никого и никогда не любил так сильно, за исключением Люси. Я объявил в лагере, что женюсь на тебе. И если здешние женщины все равно продолжают строить мне глазки, моей вины в том нет — я им не отвечаю. — Он помолчал и добавил грустным шепотом: — Уж не знаю, как выразиться яснее, чтобы до тебя действительно дошло…

Теперь, когда он сказал так много слов в свое оправдание, Флора успокоилась. Очевидно, ей нужно было, чтобы он снова и снова говорил о своей любви. И ревность к Весенней Лилии была своего рода поводом заставить его повторить ласковые слова. Ей все еще не верилось, что он завоеван, что он ее, безраздельно и навсегда…

— Я не привыкла к этому, Адам, — произнесла девушка, пытаясь искренне сформулировать причину своей нелепой вспышки. — Я не привыкла любить страстно и обуздывать ревность. Ревность вообще для меня чувство настолько новое, что я еще не умею держать ее в узде. — Она тяжело вздохнула. — Ненавижу себя за то, что устраиваю глупые сцены, совсем как какая-нибудь балованная светская дура. Прости. — Тут она сверкнула улыбкой, особенно белой в лунном свете. — Одно меня хоть немного извиняет — что я не стала визжать и топать ногами при всех, хотя очень подмывало закатить скандал!

— Спасибо, что ты проявила сдержанность, — совершенно искренне поблагодарил ее Адам. — Если бы ты сорвалась, меня бы задразнили в племени. По нашим традициям, мужчина должен уметь держать женщину в строгости.

— Насчет держать в строгости — это спорный термин, — сказала Флора. — Ну, а не компроме-тировать тебя в глазах сородичей — другое дело, тут я и впредь приложу все усилия, чтобы не ставить тебя в неловкое положение.

— Ладно, дорогая, давай заключим перемирие, — предложил Адам. — Я понимаю, что мужчины вольны считать себя полновластными деспотами, а женщины при этом могут иметь собственное мнение относительно того, кому принадлежит верх. Что до нас, то мы-то с тобой знаем, кто главный, да? — шаловливо прибавил он.

— Думаю, знаем, — совершенно серьезно отозвалась Флора.

— Мы-то знаем, кто из нас самый сильный, — шепотом продолжил Адам и вдруг со смехом повалил ее на траву и прижал к земле.

— И кто самый умный, — придушенно сказала она и игриво чмокнула его в губы.

— Кто самый сильный и самый умный, — шутливо пробурчал Адам, деловито нащупывая подол ее юбки и задирая его. Вопрос, так кто же из них самый умный и самый сильный, вдруг как-то отошел на задний план.

— Ммм, какое приятное ощущение, — мурлыкнул Адам.

Его рука скользила вверх, вверх и вдруг очутилась между ее ног, возле заветного местечка.

Флора чуть подняла бедра, и кончик его пальца мигом проник во влажное горячее зовущее лоно.

— Я так и знала, — прошептала девушка хрипловатым голосом, — если задеть твое мужское самолюбие — самую чуточку, в меру, — то тебя непременно потянет утвердить свою власть вот так… занявшись любовью.

При этом она провела несколько раз по бугру в паху его лосин, а затем отыскала пальцами головку члена и легонько нажала на нее — раз, другой.

Адам томно застонал и закрыл глаза.

— Это было просто предположение… на счет заняться любовью, — зашептала Флора, продолжая упоительный массаж.

Через несколько мгновений он отстранил ее руку, медленно разлепил веки и пьяными глазами посмотрел на нее.

Продолжая пикироваться в своей привычной манере, они проворно разделись.

— Куда ты так спешишь? Пожара нет! — лукаво заметил Адам, краем глаза видя, с какой поспешностью она сдирает с себя юбку.

— А ты-то сам куда торопишься? Не упади в реку сгоряча! Запутаешься в штанинах — и бултых!

— У нас вся ночь впереди.

— Ни минуты из нее не хочу упустить. А если нас кто-нибудь увидит?

— Плевать!

— А все-таки?

— Я тебя прикрою своим телом.

— Так прикрой же меня быстрее… даже если никто не идет.

Они упали на траву — и Флора испытала первый оргазм сразу же, как только он вошел в нее.

На самой вершине удовольствия у нее промелькнуло в голове: «Боже, я попала к нему в рабство, я абсолютно беззащитна перед ним, потому что люблю его». И… ей стало еще приятнее. В этом рабстве было замечательно. Эта беззащитность была прекрасна…

Адам по-прежнему был в ней — напряженный, могучий, полный энергии. Однако Флоре захотелось расслабиться, спокойней насладиться на тех высотах, куда он ее вознес. Она машинально сжала бедра и томно прогнулась.

Адам чутко уловил невысказанное вслух желание и замедлил движение, которое стало дразняще-вкрадчивым, легким. Он словно медленно исследовал ее глубины.

И это был другой набор ощущений, не менее упоительный. Флора не скатилась круто с вершины удовольствия; ее будто неспешно перенесло с гребня одной высокой волны на гребень другой. Новый оргазм подкрался незаметно, словно на кошачьих лапках. Хотя по силе был еще мощней первого…

А галантный Адам продолжал искусное движение, варьируя ритм и скорость. Он еще дважды дал ей ощутить оргазм, прежде чем позволил себе полностью отдаться удовольствию и извергнуть семя.

Флора плыла в каком-то поднебесье, утратив представление о времени и пространстве. Когда она наконец открыла глаза, перед ней было нежно улыбающееся умиротворенное лицо Адама на фоне луны, струящей свой свет в большую прореху между облаками.

— Я люблю тебя — очень, очень, — шепнула Флора. — Умираю от желания. Хочу, чтоб ты касался меня, целовал, чтоб ты овладевал мной снова и снова.

Он смотрел на нее полными страсти дикарскими черными глазами. И она почти всерьез сказала:

— Я даже напугана всем этим!

— Это любовь, дорогая.

Адам нежно водил пальцем по ее щеке, по контору губ. Все, о чем она говорила, испытывал и он: неутолимое желание и какой-то испуг перед властью этого желания. Но было приятно вот так терять голову и мало-помалу забывать укорененный в нем страх брака.