Читать книгу "Муза ночных кошмаров - Лэйни Тейлор"

На днях Руза смолол глупость, что Тион похож на новую льняную салфетку, которой боишься вытирать рот. Что ж, когда он проводил его к месту, где Тион смог сесть и вспомнить, как дышать, Руза обнаружил, что алхимик сильно изменился, – потерял свою… новизну, что ли. Стал менее неприкасаемым.

Но виду не подавал.

Амфитеатр опустел. Спэрроу пришла в себя и вернула свою голубизну. Тизерканские медики вынули стрелу, остановили кровотечение и промыли рану, но, помимо всего этого, она лично занялась своим исцелением – во всяком случае, когда Минью убедили поделиться куском мезартиума.

– С каких пор ты можешь исцелять? – полюбопытствовала Руби, нахмурившись.

Спэрроу удивилась обвинительному тону сестры.

– Ну, если бы я знала, что ты так обрадуешься, – ехидно ответила она, – то сразу бы рассказала.

– Я рада! – отнюдь не радостно сказала Руби. А затем: – Я бы тебе рассказала.

Спэрроу смягчилась:

– Я бы тоже тебе рассказала, глупышка. Я сама только недавно во всем разобралась.

Сперва цветы. Она соединяла сорванные цветы с их стеблями, и они продолжали цвести как ни в чем не бывало. После этого она поэкспериментировала над губой Лазло. Их быстро прервали, но Спэрроу видела, что укус начал заживать. Что же касается Эрил-Фейна с Азарин, она просто действовала по наитию, прижала к ним руки и понадеялась на лучшее. Залечивать две смертельные раны одновременно – довольно серьезный скачок по графику обучаемости, но в этом деле требуется не столько навык, сколько щедрое расточение магии.

– Да и я не могу исцелять, – сказала она Руби, поднимаясь без единой царапины. – В том смысле, что мне не помочь больному человеку. Это часть способности роста. Она работает и на телах.

В глазах Руби заплясали чертики. Она взяла себя за грудь.

– Значит ли это, что ты можешь сделать их больше?

– Нет.

Уже наступило утро. Никто не спал – Солзерин учила ребят управлять шелковыми санями, – а Руби все никак не покидала эта идея.

– Ты же знаешь, что я тебе покоя не дам, – бесстрастно произнесла она. – Так что просто сделай это и спаси себя от вечных приставаний.

– Руби, я не буду прикасаться к твоей груди.

– Что?! – воскликнул Ферал, услышав последнюю фразу.

Спэрроу взмолилась:

– Пожалуйста, скажи ей, что ее грудь и так идеальна!

Юноша поперхнулся и стал фиолетовым. Руби тоже обратилась к нему:

– Но она могла бы стать более идеальной, не правда ли?

Бедный Ферал не знал, что ответить. От всех вариантов веяло опасностью.

– Э-э…

Девочки все равно его не слушали.

– Нельзя говорить «более идеальной», – фыркнула Спэрроу. – Это буквально невозможно.

Руби издала свой любимый гортанный звук, полный отвращения, и протянула:

– Не тычь мне тут своим «буквально», или я буквально помру со скуки, – а затем молниеносно схватила Спэрроу за руку.

– Если ты заставишь меня лапать твою грудь, клянусь Такрой, я сделаю ее меньше!

Руби отступила:

– Ладно. Но когда тебе снова понадобится горячая вода, ко мне не приходи.

– Ах вот как? В таком случае я хочу, чтобы ты перестала есть еду из нашего сада.

Девушка закатила глаза:

– У нас больше нет сада, да и в любом случае, если я больше никогда не увижу кимрил или сливу, то жаловаться не стану.

Спэрроу не могла с этим поспорить. Они заключили перемирие и съели по булочке – а еще фрукты, но не сливы, и овощи, но не кимрил, и под конец – сосиски, которые никогда не пробовали. Они прекрасно доказывали, что у еды может быть вкус, если у кого-то остались сомнения после выпечки (не осталось). Никто не падал в обморок от наслаждения, но у некоторых от благодарности глаза были на мокром месте. Сухейла следила, чтобы они не ели слишком много.

– Ваша пищеварительная система не знает, что с этим делать, – предупредила она.

Им налили настоящего чая, а не перетертые травы, дали мисочку с сахаром и миниатюрную ложку, которая полюбилась Руби больше всего. Она держала ее между пальцев, как игрушечную, и ее лицо светилось от восторга. Девушка набирала крошечные порции сахара и кидала себе в чашку, а затем, позабыв о чае, прямиком себе в рот.

А еще им дали одежду. Сухейла провела детей через заднюю дверь закрытого магазина, где они примерили блузки, расшитые пояса и кожаные браслеты для рукавов. Девочки поглядывали на юбки, но, учитывая планы на день, выбрали штаны. Ферал впервые надел бриджи, не принадлежавшие богам, а также рубашку и браслеты. От обуви все отказались, потому что привыкли ходить босиком, – дома это делало их волшебными.

А они твердо намеревались вскоре вернуться домой, ходить по собственному металлическому полу и спать в собственных кроватях.

Минья отказалась идти в магазин и примерять блузки или бриджи. Сухейла подобрала ей подходящую одежду, но девочка к ней даже не притронулась. Минья все же поела и, возможно, даже насладилась пищей, но никоим образом этого не показала.

После амфитеатра она сильно притихла. Сарай не знала, что она чувствовала, и Минья не хотела говорить об этом, но девушка держалась поблизости – не то чтобы у нее был выбор – и обнаружила, что та не против. Хорошая перемена с последних лет, в течение которых Минья становилась все более и более упрямой, все более мрачной.

Теперь ее поведение обрело смысл, и Сарай стало стыдно, что она не подумала об этом раньше. Все эти годы, все эти души… Кем бы стала Минья, если бы не несла на себе такой груз? Кем она станет без него?

Сарай видела лица Эллен перед исчезновением и знала, что не ошиблась: они служили марионетками. Вся их материнская теплота, веселье, чуткость и мудрость – все время это была Минья. Однако, несмотря на это знание, она все равно остро ощущала потерю наставниц. Руби, Спэрроу и Ферал тоже, и Сарай подозревала, что даже Минья скорбела. Призрачные женщины составляли огромную часть их жизни. Ну и что, что это ложь? Ну и что, что это не было реальным? Знать и чувствовать – совершенно разные вещи, и Сарай постоянно ловила себя на мысли, что скучает по объятиям Старшей Эллен или напеву Младшей, и с трудом принимает, что все это была Минья.

Делу также не помогало, что сейчас девочка не демонстрировала никаких признаков тех качеств. Изменится ли это? Вернулись ли они к ней?

Только время покажет.

Они не задерживались в Плаче. Сарай хотела сразу же улететь, но пришлось признать, что найти портал днем довольно сложно. Ночью – практически невозможно. Теперь – исцеленные, сытые и одетые – они собрались в павильоне, где стояли шелковые сани. Сарай немного беспокоило, что им придется управлять аппаратами в одиночку, но подвергать пилотов опасности казалось неправильным, даже если бы они вызвались добровольно, чего не произошло. Солзерин выглядела немного грустной и, скорее всего, с радостью отправилась бы в приключение, в то время как Озвин был голосом разума в их паре и отвечал за безопасность. Все согласились, что их план не гарантирует хорошего исхода, но предпочли не задерживаться на этой мысли.