Читать книгу "Каждому своё - Сергей Тармашев"

– Это давняя история, – командир БЧ-5 сосредоточенно возился с одним из узлов системы продувки балласта, пытаясь вручную починить оборудование, одного взгляда на которое было достаточно, чтобы понять, что оно подлежит замене. – Наша родовая легенда. Почти сто семьдесят лет назад мой предок попал в детский дом в возрасте четырёх лет. Дело было в Таллине, тогда шла Вторая мировая война, никаких данных о его родителях найти не удалось. Ребёнка надо было как-то записывать в метрики, и кто-то из воспитателей дал ему фамилию «Риталлин», то есть «Родом Из Таллина», тогда аббревиатуры были в моде…

Капитан-лейтенант замолчал, с натугой затягивая какой-то узел динамометрическим ключом, сверился с показателем индикатора и продолжил:

– Ребёнок подрос и поступил в Нахимовское училище, он хотел стать офицером-подводником. Там в канцелярии при оформлении документов произошёл казус. В те давние годы документы оформлялись письменно, чернильными перьями. Писарь допустил кляксу, она размазалась, но никто этого не заметил. Документы пошли по инстанциям, и кто-то из тамошних бюрократов истолковал запачканную кляксой первую букву «л» как «й». С тех пор предок стал Ритайлин. С него началась наша династия русских офицеров-подводников. Вот так всё и произошло.

– Интригующе! – с улыбкой оценила норвежка. – Я тоже являюсь представителем морской династии! В детстве я почему-то побаивалась моря, и отец всегда говорил, что мы ведем род от древних воинов-викингов, море – наша стихия, и древние боги хранят нас в походах. В результате я стала морским биологом. Это не совсем моряк, но с океаном связано напрямую…

Она осеклась, замечая входящего командира крейсера, и Ритайлин попытался вылезти из внутренностей ремонтируемого агрегата, чтобы принять строевую стойку.

– Вольно! – капитан первого ранга махнул рукой и произнёс по-русски: – Сейчас не до формальностей. Есть сдвиги?

– Бесполезно, – Ритайлин недовольно поморщился. – Мы всё перепробовали трижды. Я вообще не понимаю, как при таких внутренних повреждениях лодка не развалилась на куски в первую же секунду после ядерного удара. Тут металл в узлы скрутило, такое не починить. У меня уже галлюцинации из-за этих железок начались, какие-то громадные человеки с кроваво-красными лучами вместо глаз чудятся за спиной…

Что-то громко хлопнуло, отзываясь металлическим лязгом и прерывая его на полуслове, из недр полуразобранного агрегата хлынул фонтан мелких, словно пыль, водяных капель, обдавая всех присутствующих, и капитан-лейтенант изумлённо уставился на бьющую под давлением жидкость.

– Оно заработало! – выпалил он. – Заработало! – Ритайлин промчался мимо командира ракетоносца и выскочил в закопченный люк. – Все сюда! Система заработала! Начинаем проверку!

Спустя полчаса подводный крейсер начал всплытие и оказался в надводном положении. Перископ был разбит ещё в первый день термоядерной катастрофы, поэтому командир крейсера приказал открыть верхний люк и решил лично осмотреть море с мостика при помощи бинокля. Всем, кто не был задействован на вахте, разрешили выйти на верхнюю палубу, и люди потянулись на воздух. Капитан первого ранга убедился, что гражданские соблюдают технику безопасности, и никто не свалится с верхней палубы в воду, после чего поднёс к глазам морской бинокль. В первую секунду он подумал, что окуляры бинокля запачкались пылью, но быстро понял, что пыль тут ни при чем. На подернутом пылевой завесой горизонте слабо виднелись очертания суши.

– Земля! – Командир ракетоносца схватил за локоть вахтенного матроса: – Командира БЧ-5 сюда!

До суши добирались почти два часа. Сначала умер гребной вал, и идти пришлось по инерции, потом крейсер сел на мель, и оставшееся расстояние преодолевали на аварийных плотиках. Плотов уцелело всего четыре, на всех их не хватило, поэтому пришлось сделать несколько рейсов, чтобы перевезти личный состав и необходимый для выживания груз.

– Где это мы? – Ритайлин взял автомат на изготовку и с подозрением вглядывался в сторону виднеющегося среди невысокой тропической растительности маленького посёлка. – Пальмы какие-то… Нас выбросило в Калифорнию? Мы на территории противника!

– Для Калифорнии здесь как-то слишком спокойно, – командир крейсера оглядывал пыльный горизонт. – Следов ядерных взрывов не видно и пыли совсем мало. Идём в посёлок, там разберёмся.

Судовой врач-норвежец вызвался сходить в поселение на разведку, заявив, что это позволит избежать ненужных эксцессов. Группа из пяти невооруженных человек ушла к посёлку, но вскоре вернулась ни с чем.

– Мы в Австралии, – ошарашил всех судовой врач. – Посёлок пуст. Мы слышали объявление из радиоприёмника в магазине, это запись, она повторяется постоянно. Правительство призывает граждан покинуть береговую линию и двигаться в пункты эвакуации, срочно организованные в центре материка.

– Нам туда нельзя, – скривился капитан первого ранга. – Мы для них враги.

– Совершенно необязательно! – заявил военврач. – Мы не можем бросить на произвол судьбы тех, кто спас нас от верной смерти! Мы скажем, что вы наши соотечественники, экипаж научного судна! Нас выбросило на мель в прибрежных водах, и мы чудом уцелели! Вряд ли кто-нибудь будет устраивать серьёзную проверку в первые же минуты, а дальше нам всё станет ясно. Господа офицеры, убедительно прошу вас не отказываться!

– Терять нам нечего, – пожал плечами командир ракетоносца. – Можно и рискнуть. Мнения?

Он окинул взглядом своих уцелевших подводников. После того, как их в слепом беспомощном положении протащило под водой двенадцать тысяч километров и не разбило о скалы, мели и шторма, секретный рейд по враждебной территории никого не испугал.

– Рискнём, – ответил за всех Ритайлин. – Тут от нас хотя бы что-то зависит. Вот бы ещё транспортом обзавестись и узнать, куда ехать.

– В посёлке мы видели школьный автобус, – сообщил судовой врач. – Он оборудован навигатором, но, к сожалению, завести его нам не удалось. Вероятно, он сломан.

– Починим, – улыбнулся командир БЧ-5. – Школьный автобус – с закрытыми глазами!

* * *

Разница между обычной интоксикацией и интоксикацией передозировки ощущалась существенно. Пережить обычные мучения Антону удалось быстрее, разве только его стал преследовать сухой кашель. Но это происходило не часто, и Антон попытался облегчить страдания жене и сыну. Без медикаментов и врачебной помощи все его усилия сводились к укладке на пылающие жаром лбы холодных компрессов и смачиванию потрескавшихся губ воняющей химией водой. Но хотя бы так, всё же лучше, чем ничего… Этот приступ сын перенёс легче, все остальные тоже, лишь генералу и Петровичу стало хуже. Генерал всё чаще кашлял кровью, а старый техник долго не приходил в сознание, а когда очнулся, несколько часов не мог встать на ноги. После того как все отоспались и восстановились, оказалось, что продуктов у отряда осталось на два приёма пищи, и генерал принял решение за предстоящие сутки устроить кормёжку только один раз, за пару часов до выхода. Сутки прошли в лежачем положении, ноющая боль в мышцах стихла, и следующий переход начался легче предыдущего.