Читать книгу "Ты только попроси. Сейчас и навсегда - Меган Максвелл"

Он кивает, входит в комнату и, подойдя к своему светильнику и проведя по нему рукой, шепчет:

– Забирай. Он твой.

Я закусываю губу, прячу светильник в ящик и слышу:

– Это именно то, что всегда привлекало меня в тебе – ты была абсолютно непохожей на все то, что меня окружало.

Я не отвечаю. Просто не могу. И тогда уже более спокойным тоном Эрик утверждает:

– Джудит, мне жаль, что все так закончилось.

– А я еще больше сожалею, могу тебя заверить, – с упреком говорю я.

Он нервно шагает по комнате и все же решается спросить:

– Мы можем поговорить как взрослые?

Я проглатываю ком в горле и киваю. Он уже не называет меня «малышка», «смугляночка» или «дорогая». Теперь он называет меня полным именем – Джудит. Я поворачиваюсь к нему и смотрю ему прямо в глаза. Мы стоим по обе стороны кровати. Нашей кровати. Того места, где мы любили друг друга. Эрик начинает:

– Джудит, послушай, я не хочу, чтобы по моей вине ты потеряла работу. Я поговорил с Жерардо, начальником по персоналу мадридского филиала компании «Мюллер», и ты можешь вернуться на ту должность, на которой ты была, когда мы с тобой познакомились. Поскольку я не знаю, когда ты захочешь восстановиться на работе, я сказал ему, что ты свяжешься с ним в течение месяца.

Я отрицательно качаю головой. Я не хочу снова работать в его компании. Эрик продолжает:

– Джудит, будь взрослой. Однажды ты мне сказала, что твоему другу Мигелю нужна работа, чтобы платить за дом, еду и чтобы прожить. Тебе нужно делать то же самое, а с нынешней безработицей и кризисом в Испании тебе будет очень сложно найти приличную работу. В этом департаменте новый начальник, и я знаю, что у тебя не будет с ним никаких проблем. Что касается меня, то не волнуйся, тебе незачем со мной встречаться. Я и так тебя достаточно утомил.

Эта последняя фраза режет меня, как ножом. Я понимаю, что он сказал ее, потому что я сама так тогда сказала, нет, выкрикнула ему в лицо. Но я не отвечаю, а только слушаю. У меня голова идет кругом, но я понимаю, что он прав. Он прав, как всегда. В наше время найти хорошую работу просто невозможно, и я не могу отклонить его предложения. В конце концов я соглашаюсь:

– Хорошо. Я поговорю с Жерардо.

Эрик кивает.

– Надеюсь, что ты станешь жить своей прежней жизнью, потому что я буду жить своей прежней жизнью. Как ты сказала, когда поцеловала Бьорна, «я больше не хозяин твоих губ, как и ты моих»…

– И к чему ты это сейчас говоришь?

Глядя на меня пронзительным взглядом, он отвечает, меняя тон:

– К тому, что теперь ты можешь целовать кого угодно.

– Ты тоже можешь это делать. Надеюсь, что ты будешь часто играть.

– Не сомневайся в этом, – отмечает он с ледяной улыбкой.

Мы смотрим друг на друга, и, когда я больше не могу выдерживать его взгляд, не попрощавшись с ним, выхожу из комнаты. Я не в состоянии. У меня слова застряли в горле. Я бегом спускаюсь по лестнице и направляюсь к себе в комнату. Закрываю дверь и тогда, только тогда, выпускаю свой гнев.

Этим вечером, когда все мои вещи запакованы, я сообщаю Симоне, что в шесть утра за ними заедет грузовик, чтобы отвезти в аэропорт. Из Мадрида приехало двадцать коробок. Двадцать и вернутся. Я с грустью беру конверт, чтобы сделать последнее, что я должна сделать в этом доме. Я ручкой пишу на конверте: «Эрику». Затем беру небольшой лист бумаги и, не раздумывая долго, просто пишу: «Прощай, и береги себя». Лучше пусть будет что-то нейтральное.

Положив ручку, смотрю на свою руку. Она дрожит. Я снимаю прекрасное кольцо, которое уже один раз возвращала ему, и, дрожа от волнения, читаю надпись внутри него: «Ты только попроси, сейчас и навсегда».

Я закрываю глаза.

«Сейчас и навсегда» так и не стало возможным.

Сжимаю кольцо в руке и с разбитым сердцем кладу его в конверт. Звонит мой мобильный. Это Соня. Она волнуется за меня и ждет у себя дома. Последнюю ночь в Мюнхене я проведу у нее. Я не могу и не хочу спать под одной крышей с Эриком. Когда я захожу в гараж и вывожу мотоцикл, ко мне подходят Норберт и Симона. Я с натянутой улыбкой обнимаю их и даю Симоне конверт с кольцом, чтобы она передала его Эрику. Женщина плачет навзрыд, и Норберт старается ее успокоить. Они огорчены моим отъездом. Они полюбили меня так же, как и я их.

– Симона, – пытаюсь я пошутить, – я позвоню тебе через пару дней, чтобы узнать, что новенького в «Безумной Эсмеральде», договорились?

Женщина кивает головой, старается улыбнуться, но начинает рыдать еще сильнее. В последний раз ее целую и, уже приготовившись уезжать, подняв взгляд, замечаю в окне нашей комнаты Эрика, который наблюдает за нами. Я смотрю на него. Он на меня. Господи… как же я его люблю. Поднимаю руку и машу в знак прощания. Он делает то же самое. И через несколько мгновений я с холодностью, которой он меня научил, отворачиваюсь, сажусь на мотоцикл, завожу его и уезжаю не оглядываясь.

Этой ночью я не сплю. Я только смотрю в пустоту и жду, когда зазвенит будильник.

39

Когда я прилетаю в Мадрид, меня никто не встречает – ведь никто не знает о моем приезде. Я никому не звонила. Нанимаю в аэропорту грузовик и загружаю в него все свои коробки.

Выезжая на трассу Т-4, пытаюсь улыбнуться. Я снова в Мадриде!

Включаю радио и слышу голоса Энди и Лукаса:

Я подарю тебе небо звезд,

Я постараюсь подарить тебе целую жизнь,

В которой ты будешь счастлива очень-очень близко от меня.

Хочу, чтобы ты знала… ле-ле-ле-ле.[32]

Пытаюсь подпевать, но мой голос ослаб. Я не могу петь. Просто не в состоянии. Когда я приезжаю в свой квартал, меня переполняет радость. Но мгновением позже, когда я понимаю, что мне нужно в одиночку перенести свои двадцать коробок, она куда-то улетучивается. Я, наверное, туда камней нагрузила…

Закончив поднимать вещи, закрываю дверь и сажусь на диван. Я снова дома. Беру телефон с намерением позвонить сестре, но, не решившись, кладу трубку обратно. Мне пока еще не очень хочется кому-то что-то объяснять, а с сестрой мне будет нелегко. Включаю холодильник и иду в «Меркадону»[33] купить продукты хотя бы на ужин. Вернувшись и разложив все, что купила, я чувствую, как меня начинает пожирать одиночество. Скорее грызть меня. Нужно позвонить сестре и отцу.

Я долго думаю. И решаю начать с сестры. Как и следовало ожидать, уже через десять минут после звонка она стоит у меня под дверью. Открыв дверь своим ключом, она заходит и видит, что я сижу на диване. Присаживается рядом и тихо спрашивает: