Читать книгу "Семена прошлого - Вирджиния Клео Эндрюс"

Он нахмурился в точности как Барт. Я спустила с рук малышей и, шлепнув их слегка по голым задочкам, велела им найти Тони, чтобы та их одела. Они поскакали от меня, как две куколки-голышки.

Я уселась, чтобы улыбнуться в ответ хмурому выражению лица Джори. Когда Джори злился, он становился похожим на Барта.

— Джори, я не намеренно. У меня и в мыслях не было подслушивать. Я была там прежде, чем вы пришли. — Я помолчала и взглянула в его хмурое лицо. — Ты ведь любишь Тони, правда?

— Я не люблю ее! Она любовница Барта! Я не хочу, черт побери, вечно подбирать всех и вся за Бартом.

— Вечно?

— Давай не будем об этом, мама. Ты прекрасно знаешь причину, по которой Мел оставила наш дом. Барт выложил все вполне откровенно; так же поступила и она в то рождественское утро, когда внезапно клипер оказался сломанным. Она бы осталась здесь навсегда, если бы Барт сам не прервал их отношения; если бы он по-прежнему «замещал» меня. Я думаю, их связь была случайной: она просто искала способ удовлетворения, ей не хватало секса. Я понял это и согласился с этим. Я часто слышал по ночам, как она плачет. Лежал тупо на кровати хотел к ней прийти и не мог. Мне было жаль ее, но еще больше — себя. Для меня тогда жизнь была адом. Но и сейчас она — ад, только другой.

Джори, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Он подался ко мне, взглянув мне в глаза таким взглядом что сразу напомнил мне Джулиана, которому я не помогла, когда могла помочь.

Мама, несмотря на все горестные воспоминания, связанные у тебя с этим домом, я уже привык к нему, как к своему. Здесь удобные для меня коридоры и двери. Здесь есть лифт, чтобы спускаться и подниматься. Здесь бассейн, террасы, сад и лес. Нечто вроде рая на земле, за несколькими недостатками. Я думал, что не дождусь того момента, когда покину, наконец, этот дом. А теперь я вовсе не хочу уезжать отсюда. Не хотел бы, если… если бы не несколько моментов. Не хотел раньше волновать тебя, но теперь я должен тебе рассказать.

Предчувствуя дурное, я со страхом ждала этих «нескольких моментов».

— Когда я был ребенком, мне казалось, что мир полон чудес, в нем должны быть лишь приятные тайны, а все неприятное рано или поздно исправится: и слепые прозреют, и хромые вновь побегут, и тому подобное. Эти представления спасали меня от безобразия и несправедливости этого мира. Я думаю, я просто опоздал повзрослеть. Это балет держал меня в своем счастливом плену, в вечном детстве. Вот я и поддерживал в себе веру, что чудеса осуществятся, если их сильно ждать. Так и в балете: если сильно желать, можно достичь всего, — вот я и остался в детстве, став уже взрослым. Мы с Мел во многом были похожи она так же верила в чудеса в жизни, как и я. В балете есть что-то, что сохраняет на всю жизнь, так сказать, девственность в человеке. Ты не видишь зла, не слышишь ничего о нем, хотя не могу сказать, что ты сам невольно не причиняешь кому-то зла. Я знаю, что ты меня поймешь, потому что сама принадлежала этому миру.

Он взглянул на меня, а потом на потемневшее грозовое небо. В этом выдуманном мире у меня была любящая жена. Во внешнем, настоящем мире, она очень быстро покинула меня и нашла первого встречного, кто заменил меня. Я ненавидел Барта, потому что он забрал ее у меня как раз тогда, когда она была мне нужнее всего. Потом я ненавидел Мел за то, что она дала шанс Барту взять надо мной реванш. И все-таки он до сих пор берет эти реванши, мама. Я бы не стал тебя беспокоить, мама, своими опасениями, если бы все это не касалось безопасности моих детей. Я боюсь за них, боюсь за себя.

Почему он раньше даже намеками не рассказал мне обо всем этом? Слушая его, я изо всех сил старалась не показать впечатления шока.

— Помнишь эти параллельные брусья, на которых я занимаюсь? Так вот, кто-то набил в них металлические опилки, поэтому когда я провел руками, как обычно, по ним, в моих ладонях оказались металлические занозы. Отец долго трудился, вытаскивая их из меня, и взял с меня обещание не говорить тебе.

Я вздрогнула, представив себе, как это было.

— Что еще, Джори? Это ведь не все?

— Не все, но все так мелко, мама… каждый раз какие-нибудь мелкие неприятности, чтобы сделать жизнь человека совсем невыносимой. Например, насекомые в кофе или молоке. Там, где для меня насыпан сахар, бывало, оказывалась соль, и наоборот… глупые, детские розыгрыши, но и они могут быть опасными иногда. В моей постели, в стуле появляются время от времени гвозди, булавки… о, для меня будто весь год продолжается Первое апреля. Временами это все так глупо, что я смеюсь — и все; но когда я надеваю ботинок, и там оказывается гвоздь, а я не чувствую его своими обездвиженными пальцами, а потом у меня начинается воспаление, вот тогда мне не до смеха. Это могло бы стоить мне ноги. Из-за всего этого мне приходится вечно все осматривать, проверять, прежде чем использовать, и каждый день на это уходит масса времени. Самый последний пример: мои новые лезвия для бритвы внезапно оказались полностью проржавевшими.

Он оглянулся, будто ища глазами Барта или Джоэла, и хотя мы с ним никого не увидели, его голос снизился до шепота. Помнишь, вчера было очень тепло, правда? Ты сама открыла мне три окна, чтобы проветрить. Но затем подул ветер с севера, и стало очень холодно. Ты прибежала тогда с одеялом, чтобы укрыть меня и закрыть окна. Я заснул. Но через полчаса уже мне приснилось, будто я на северном полюсе Я проснулся и увидел, что все шесть окон открыты, дождь льет в окно и уже замочил постель. Но это еще было не самым худшим. С меня были сняты оба одеяла. Я хотел позвонить, чтобы позвать кого-нибудь. Но мое переговорное устройство куда-то делось. Я сел и хотел перебраться в свою каталку, ее не было возле кровати, где она стоит обычно. На какой-то момент я впал в панику. Потом, поскольку я теперь стал сильнее, я опустился-таки на пол с помощью рук. Потом подтянулся на стул. Закрыл сам окна, передвигаясь со стулом. Но одно отказывалось закрываться, там налипла свежая краска. Однако я, как ты часто говоришь, упорный, и пытался закрыть его до последнего. Ничего не получилось. Тогда я опустился на пол и дополз до двери. Она была закрыта снаружи. Тогда, цепляясь за ножки мебели, я забрался в шкаф, набросил там на себя зимнее пальто и заснул.

Что случилось с моим лицом? Я будто покрылась коркой не могла шевельнуть губами, чтобы выговорить слово Джори смотрел на меня

Мама, ты слушаешь? Ты понимаешь что-нибудь? Не говори ничего, я еще не дошел до конца. Как я уже сказал, забравшись в шкаф, вымокший и замерзший, я уснул. Когда я проснулся, я снова лежал в кровати. Кровать была сухая, меня накрыли новой простыней и одеялами, и пижама на мне тоже была сухая — другая.

Он сделал паузу. Я испуганно смотрела на него.

Мама если бы кто-то в этом доме хотел, чтобы я заболел пневмонией и умер, то этот «кто-то» не положил бы меня обратно в постель и не накрыл бы одеялами, как ты думаешь? Отца не было дома. Кто мог меня поднять и отнести на постель, кроме мужчины?

— Но, — еле прошептала я, — но Барт не может тебя так ненавидеть, чтобы… В нем вообще нет ненависти к тебе.