Читать книгу "Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов"

Таковой была амнистия советской власти в лице Уборевича и Тухачевского! Но советская же власть в лице И. В. Сталина воздала по заслугам этим палачам русского крестьянства спустя 15 лет.

* * *

Атаман Филипп Иванченко успел уйти с горстью своих людей от погони карателей в леса Балашовского уезда. Повстанцы надежно обосновались в лесу: вырыли несколько глубоких землянок, выложив их стены бревнами. Насыпали хороший накат. Винтовки и пулемет держали наготове. Наладили быт. Костры разводили только ночью в овраге – близ ручья, чтоб можно было быстро залить огонь. Благо овраг был рядом. Варили кулеш, кипятили воду для чая и взвара. Крестьяне из окрестных сел знали про них и нет-нет да подвозили то крупу, то сала, то яиц, то хлеба, то самогону. Пока шло лето – все было ничего, жить можно. Но с осени в землянках стало холодно. Крестьяне все реже подвозили харчи. Да и повстанцы стали один за другим оставлять лесной лагерь. Кто постарше – возвращались по домам, к семьям. Молодежь уходила на юг в поисках работы; кто шел в низовья Дона, в Ростов или на Кубань, кто направлял стопы на Донбасс. Была надежда, что большевистская власть не дознается об их прошлом, ибо там их никто не знал.

А вот батя-Филька занемог. Простыл он ночью в землянке. А потом открылась плохо залеченная рана на левой ноге, полученная в бою на Маныче. Тут совсем стало худо казаку.

– Лекаря атаману надоть… а иде ж яво взяти? – говорили меж собою остававшиеся в лагере повстанцы.

Лекаря все ж нашли через знакомых крестьян в самом Балашове уже в конце сентября. Тот согласился не бесплатно. Рисковал ведь. Филиппа привезли к нему ночью, тайно. Заплатили немалые деньги. Больной был почти в беспамятстве. Распорол «дохтур» на казаке шаровары и исподнее, оторвал и выбросил ткань, что впитала в себя черную кровь и гниющую плоть. Очистил и внимательно осмотрел рану. Затем покурил, подумал и промолвил какие-то непонятные казакам аглицкие слова:

– Гангрена! Ампутация! Немедля и по колено. Иначе погибнет.

И с этими словами вымазал ногу вокруг раны йодом.

– Это што ж, «дохтур», амунация, аль бо амуниция? – хмуро спросил у лекаря вестовой Петро.

– Раньше чего не привезли? – вопросом на вопрос ответил доктор.

– Нельзя было, уважаемый… э-э, товарищ, – оправдался Петро. – Так шо ж таперь-от?

– «Шо-шо»? Отнимать будем! – с вызовом и недовольством пояснил доктор.

– Чево отымать? – опять в недоумении спросил вестовой.

– Ее, родимую, да по колено. Антонов огонь у него. Внял ли?.. – пояснил лекарь и указал на опухшую, посинелую стопу.

– Внял, ваше благородие, – кивнув головой и оробев, выдохнул Петро.

– Давай-ка веревку или плеть, привяжем больного к столу. А теперь держи его крепче и ляг на него, – велел «дохтур» и с тем влил Филиппу без малого стакан неразведеного спирту в рот.

Филипп мало что помнил из того, что происходило с ним и что говорили возле него и о нем. Обожгло казаку гортань. Он стал натужно и тяжело кашлять… Затем тихо поплыл в блаженном, болеутоляющем, горячем море хмеля. Лишь огненная боль в ноге на какое-то время привела больного в чувство. Он покрылся холодным потом и начал в бреду стонать. Ногу-то отняли без наркоза… Слишком запущена была рана.

– Ему же лучше будет потом, – пояснил доктор соратникам бати-Фильки.

Одногого Филиппа, что был в полубреду, привезли в их лесной лагерь. А к утру, как назло, – каратели с собаками обложили… Видать кто-то из крестьян-то и донес. Может, и за деньги, а может, и так, чтоб спокойней жилось в округе. Сдались повстанцы без бою. Выкинули белый флаг и подняли руки в гору. Атаман-то при смерти, и бежать-то некуда. Но батю-Фильку никто не сдал. Не узнали красные, что тот атаманом был…

* * *

Уже осенью 1920 года началась массированная финансовая и военная (оружием и снаряжением) помощь кемалистам со стороны Москвы в ответ на просьбу Кемаля, отправленную в апреле 1920 года. При заключении 16 марта 1921 года в Москве договора о «дружбе и братстве» между РСФСР и правительством ВНСТ это явилось первым формальным признанием правительства Анкары в лице мировой державы. Было также достигнуто соглашение об оказании Россией ангорскому правительству безвозмездной финансовой помощи. В течение 1921 года в распоряжение кемалистов большевистское руководство направило 10 миллионов рублей золотом. Оказана была и помощь оружием. Более 33 тысяч винтовок, около 58 миллионов патронов, 327 пулеметов, 54 артиллерийских орудия, более 129 тысяч снарядов, полторы тысячи сабель, 20 тыс. противогазов, 2 морских истребителя и «большое количество другого военного снаряжения» были направлены в Турцию.

В ноте от 2 июля 1921 года нарком иностранных дел РСФСР Чичерин был вынужден выразить правительству Греческого королевства «крайнее удивление» по поводу публикации во «многих газетах» сведений, будто Греция объявила войну России. Нотой от 6 июля того же года министр иностранных дел Греции Бальтацци опровергал эти известия.

В начале 1921 года греки по-прежнему были сильны в военном отношении, но намного больше усилился Кемаль. 10 января Турецкие войска под руководством Исмет-паши нанесли первое тактическое поражение греческим войскам генерала Паполаса у города Иненю, в 20 милях западнее города Эскишехир. Затем под началом самого Мустафы Кемаль-паши 23–31 марта турецкие войска нанесли второе тактическое поражение греческим войскам, пытавшиеся штурмом взять Иненю. Это вынудило греческую армию летом 1921 перейти в наступление. Успехи турок были подкреплены признанием правительства Кемаль-паши со стороны Советской России и соглашением с представителями Италии об эвакуации итальянских войск из Анатолии. Антанта сделала первый шаг к предательству Греции.

Летом 1921 года греческая армия перешла в наступление на линии Афьон-Карахисар – Кютахья – Эскишехир. С 27 июня по 10 июля продолжалось сражение, в котором греки нанесли турецким войскам серьезное поражение. Греческие войска заняли города Афьон-Карахисар, Кютахья и Эскишехир. Но войскам Кемаля удалось избежать окружения и отойти за реку Сакарья к Анкаре. Тактическая победа греческой армии не положила конец военным действиям, как ожидалось, и в создавшемся политическом тупике греческая армия была вынуждена идти дальше, на Анкару.

Между тем греки наступали и к августу непосредственно угрожали Анкаре. К концу месяца греческие войска находились уже вблизи Анкары. Однако в результате трехнедельного сражения (23 августа – 13 сентября 1921) в горах на подступах к Анкаре они не смогли прорвать турецкую оборону и отошли за реку Сакарья в обратном направлении. Греко-турецкий фронт откатился на линию Эскишехир – Афьон-Карахисар. За сражение у Сакарьи Кемаль получил титул Гази – «Воин Священной Войны».

Последовало относительное затишье на фронте и активизация политических интриг. Франция признала правительство Кемаля, что значительно усилило его позиции. В 1922 году Франция, Британия и Италия предложили план по постепенному выводу греческих войск из Малой Азии. Кемаль эти предложения отверг. Антанта сделала еще один шаг на пути к предательству Греции.