Читать книгу "Мой темный принц - Джулия Росс"

Слова впитывались медленно, растекаясь по поверхности, будто капля масла по молоку. Он и София никогда… вся эта страсть и сила, он так и не применил ее в отношении своей принцессы? Она ушам своим не могла поверить.

– Но ты же великий правитель, – ошеломленно уставилась она на него. – Как ты мог отказаться от своего предназначения?

– Моего предназначения? Не знаю. Все мои планы претворены в жизнь. У Глариена есть новая конституция. Права эрцгерцога – или княгини – ограничены, он действует под руководством выборного совета. Потребовалось несколько месяцев дипломатической работы, чтобы склонить на свою сторону великие державы и завоевать доверие народа Глариена. Прежде чем идти на риск, пришлось подождать, пока обстановка в Европе достаточно стабилизируется. Шанс представился после Ватерлоо.

Она тяжело дышала, будто снова поднималась по склонам Эрхабенхорна.

– Ты достиг всего этого и отрекся?

Он пожал плечами, словно это было совершенно не важно, так, пустячное дело.

– Я, как Наполеон, отправился в ссылку. Согласился больше никогда не появляться ни в Альвии, ни в Глариене.

Она покрутила в руках деревянную лошадку, провела пальцами по аккуратным выемкам, по мощным линиям шеи и спины, трепетным ноздрям. Он отказался от всего? От своего трона, от своей жены, от своих людей, даже от своих лошадей?

– Принцесса София станет править в одиночку?

Николас сделал несколько шагов, Квест села, оставшись на месте.

– Она выйдет за Лукаса. Они давно любят друг друга. Глариен и Альвия расцветут в их руках, и не пройдет и года, как она наверняка родит сына.

Пенни никак не могла осмыслить всего услышанного. Это просто невероятно. Он отказался от трона – от своих обязанностей, которые, сам того не подозревая, получил вместе с жизнью при рождении? Ей вдруг стало до одури страшно – как бы он не потерялся в этом огромном мире.

– Николас, тебе же было предначертано судьбой обладать великой властью. Ты собираешься все это бросить?

Он поднял голову и посмотрел на нависающие над головой ветви дуба.

– Веллингтон полагает, что британский пэр имеет куда большее значение для будущего, чем номинальный правитель крохотного княжества в Альпах. Глариен в надежных руках Софии и Лукаса. Теперь, когда наконец воцарился мир, Британия обещает начать реформы. – Он улыбнулся ей, по черным волосам скользнул лучик солнца. – Я все еще лорд Эвенлоуд.

Она прикрыла глаза. «Хороший из него господин получился, – сказал как-то Джеб Хардакр. – Умный он человек, знает, что земле требуется». Но достаточно ли этого для человека его способностей?

– Ты будешь жить в Раскалл-Холле?

– Нет, конечно! Я вполне могу выполнять свои новые обязанности в Лондоне. Ты боишься, что я приехал взять в свои руки бразды правления? Я же понимаю, что тебе это вряд ли понравится. Ты можешь продолжать вести дела, как и прежде, до того, как я ворвался в твою жизнь и покалечил ее. Поместье твое, делай тут все, что посчитаешь нужным. На этот раз я приехал совсем не для того, чтобы заставлять тебя делать выбор.

Маленькая деревянная лошадка храбро неслась вперед. Пенни положила ее на отколовшийся обломок стены и уставилась на картинку – воплощение месяцев учебы, резьбы по дереву, ранений и порезов.

– Красное или черное? Я не виню тебя за то, что временами твой долг заставлял тебя быть жестоким. В конце концов, временами мое безразличие наверняка доводило тебя до отчаяния…

– Никогда! – с жаром воскликнул он.

Горькие, ослепляющие рыдания жгли грудь. Шершавый язык волкодава горячо коснулся ее рук. Он отказался от трона. «Любить тебя, жить с тобой, жениться на тебе». Она стояла как громом пораженная – в глазах слезы, ладонь на собачьей голове, – прекрасно понимая, что ей выпал шанс, какого уже никогда больше не выпадет, упусти она его сейчас.

– Николас, человек, которого ты боишься, имеет куда больше оснований бояться тебя. Мы держим в руках сердца друг друга, словно два хрупких стеклянных шара. Зачем тебе уезжать?

Он сорвал со стены побег вьюнка и принялся рвать его на кусочки.

– В тот последний день, когда я выдернул тебя из толпы, я был готов душу дьяволу продать, лишь бы уехать с тобой из Глариена. Ты сидела у меня в седле. Никто не смог бы помешать нам. Но меня остановили две вещи. Первая – мой долг перед бесчисленными душами, которые зависели от меня и моей верности слову: Алексис, София, Лукас, все жители Морицбурга, даже Карл. Я надеялся, что ты поймешь.

– Я поняла.

Розовые воронки цветов, умирая, падали в высокую траву.

– Вторая имеет отношение ко мне самому. Что может дать тебе моя любовь? Не навредит ли она тебе, не запятнает ли, не затянет ли вместе со мной в логово дьявола? На этот вопрос я не могу дать ответа. Я хотел объясниться. Писал тебе письма.

– Я их не получала.

– Нет, я сжигал их. – Его кулаки сжались, расплющив остатки цветка. – Писать было трудно, больно. Я не хотел, чтобы ты тоже прошла через все эти страдания. Ты изменила меня. Показала, что значит любить. Эти мысли придавали мне сил и помогли протянуть последний год. Разве я мог отплатить за это горечью?

– Не только я тебя учила, – возразила Пенни. – Ты тоже многому меня научил, показал мою провинциальную ограниченность, заставил проникнуть в глубинную суть вещей. Даже позволил мне по-новому взглянуть на моего собственного отца, понять и полюбить его. Неужели ты не понимаешь, как много это значит?

Казалось, он ступает по лезвию ножа, не в силах решить, в какую сторону спрыгнуть.

– Это не идет ни в какое сравнение с тем, что дала мне ты. Я люблю тебя, Пенни. И всегда буду любить. Как же я мог послать тебе эти письма…

– Любовь – это понимание того, что твой любимый должен сделать ради своей души. Глупо бояться правды.

– Правды? Извлеченной из склепа на свет божий, где она чуть не скончалась в темноте? В хижине под Морицбургом, после того последнего раза… – Голос его дрогнул, злой, ядовитый, пропитанный горячностью принца Глариена, приговаривающего своих врагов к виселице. – И каждый раз! Зубчатая стена, разбитое стекло в твоей передней! Я пытался сжечь нас обоих заживо! Как ты можешь простить все это? Я хочу провести остаток своих дней с тобой. Я хочу отдать тебе свое сердце. Но как я могу быть уверен, что это не вопиют мои эгоистичные желания, невзирая на твои? Я не вынесу этого, Пенни. Я должен уехать!

В памяти вдруг всплыл грохот копыт, разрывающий ночь.

– Значит, это все, что ты способен мне дать? Сомнения и сожженные письма? После того, как я подарила тебе трон? Трон, от которого у тебя хватило смелости отказаться! Ты пошел на такой риск, но не можешь рискнуть и довериться любви? Какую бы боль ты ни пережил, я бы не стала прятаться от нее, не отказалась бы разделить ее с тобой.

Он стоял у стены, вьюнки тянули к нему усики, словно хотели поймать его в свои сети, но в его глазах горели упорство, окончательная и бесповоротная решимость.