Читать книгу "Метамодернизм. Будущее теории - Джейсон Ānanda Джозефсон Шторм"

стал плохим словом для академиков, которые никогда не читали ни Дерриды, ни тем более Людвига Клагеса и лишь смутно представляли себе, что он подразумевает). Как показали некоторые исследования, люди часто более чем готовы принять (и даже усвоить) выдуманные социальные правила, чтобы влиться в новые группы. Более того, нормы имеют свойство меняться, и менее чем за десять лет поведение, которое раньше считалось морально нейтральным, может стать предметом всеобщего порицания (или наоборот). Поэтому часто было достаточно приписать к слову "-изм", чтобы сплотить людей против тех, кто с ним ассоциируется. Но слабо обоснованные этические нормы имеют тенденцию таять во время смены поколений или культур.

Стоит также подчеркнуть, что факты также имеют отношение к большинству моральных вопросов, потому что ценности часто опираются на конкретные утверждения эмпирической науки. Это должно обнадеживать ученых, потому что если ценность является частью теории, то она может быть проверена как часть этой теории. В итоге, явное выражение ценностей и их обоснований позволяет нам подвергнуть ценности тщательному анализу и определить, какие из них наиболее полезны для наших общих целей. В худшем случае мы всегда можем договориться о несогласии.

Также предстоит еще много работы по определению различий между эпистемическими и неэпистемическими ценностями. Хотя некоторые из упомянутых выше философов уже начали это делать, нам нужно больше разговоров о конкретных ценностях и их роли (положительной и отрицательной) в нашем преподавании и исследованиях. Многие негативные лодестары науки нуждаются в переоценке или формализации. Мы можем спросить, какие эпистемические ценности мы должны иметь? И мы можем присоединиться к различным специалистам в области этики, чтобы спросить: каковы этические обязательства или моральные опасности наших конкретных областей исследований? Я надеюсь, что эта глава послужит толчком к дальнейшему обсуждению подобных вопросов.

Но у меня есть и кое-что более амбициозное. Я просил ученых выложить карты на стол, и я хочу заставить себя сделать то же самое. Соответственно, в следующем разделе я начинаю аргументировать не только цель моего исследования, но и в более широком смысле, какой, по моему мнению, должна быть цель исследований в области гуманитарных наук.

Гуманитарные науки как образ жизни

Философия была способом существования в мире... целью которого было преобразование всей жизни человека.

Пьер Хадо, Философия как образ жизни

 

В современной академии главной миссией многих учебных заведений, похоже, является подготовка студентов к выходу на рынок труда - пусть и такой, который, вероятно, уже не существует. В этом контексте может показаться, что трудно задать вопрос: "Что означает прогресс в гуманитарных науках?" В конце концов, в эпоху "большой науки" прогресс в STEM-дисциплинах постоянно изображается как технологический прогресс и в основном измеряется военными или капиталистическими интересами, деньгами на гранты, инвестициями или количеством публикаций. Пока эти цели достигаются, идея "прогресса" остается более или менее неоспоримой, и в основе лежит предположение, что пока инженеры производят новые истребители и айфоны, а медицинские исследователи - все больше видов фармацевтических препаратов и терапевтических средств, естественные науки развиваются просто замечательно. Справедливости ради следует отметить, что некоторые институты на словах поддерживают важность чистых исследований ради них самих, но на практике производительность все чаще оценивается по объему, а не по качеству публикаций. Несмотря на все эти придирки, в целом считается, что естественные науки, по крайней мере, регулярно и неуклонно прогрессируют.

В отличие от некритичного изображения прогресса в естественных науках, среди большинства моих коллег-гуманитариев преобладает (справедливо или нет) мнение об упадке. Ученые часто сопротивляются мысли о том, что гуманитарные науки вообще можно назвать развивающимися, и даже когда они допускают возможность такой идеи, они также склонны описывать прогресс только в терминах количества публикаций.80 Как сказал один современный теоретик: "Прогресс в гуманитарных науках, как инстинктивно предполагается, должен был произойти, как произошел прогресс в других областях культуры.

почти соизмеримые усилия в области гуманитарных наук - все книги, издания, научные журналы, исследовательские гранты, институты и симпозиумы - должны были чего-то достичь". Если они чего-то достигли, то что это за достижение? Мы часто говорим, что работа "вносит вклад" или "продвигает состояние дисциплины". Но для того, чтобы добиться прогресса в чем-то, как представляется, необходима цель, хотя бы для того, чтобы мы могли знать, как оценить наш вклад в коллективную научную работу. Итак, я спрашиваю вас, какой должна быть наша общая цель?

В двух последних разделах этой главы я выдвигаю предложение не о том, чем были гуманитарные науки, а о том, чем они должны быть: образом жизни, направленным на процветание человека. Что бы это значило? У меня есть представление о том, что это может повлечь за собой, которое я описываю как стремление к революционному счастью. При этом я стремлюсь поощрять открытость и размышления о наших целях. Я представляю себе пространство, в котором есть место новым идеям, дебатам, а также чистому исследованию ради него самого. Более того, я считаю, что и онтологические, и телеологические различия имеют ценность. Однако важно отметить, что наука в области гуманитарных наук будет иметь нормативные последствия и мотивы, независимо от того, знаем мы их или нет. Именно негативный тон морализаторства в науке во многом обусловлен подавлением позитивных ценностей во имя объективности. Таким образом, настало время пережить эпоху, когда ученые должны скрывать или откладывать обсуждение своих глубочайших обязательств.

Далее я выношу на поверхность некоторые из своих собственных, наиболее глубоко укоренившихся убеждений и позволяю им подвергнуться критическому анализу в надежде, что это поможет им стать лучше и сильнее. В мире науки мы очень хорошо освоили герменевтику подозрения - настолько хорошо, что даже работы, призывающие покончить с критикой (например, "Пределы критики" Риты Фельски), часто воздерживаются от отстаивания подробных позитивных проектов из, как я могу только предположить, страха перед последующей критикой. Вся эта книга была попыткой аргументировать позитивный проект, и я хочу начать ее с исследования этических и политических целей проекта. При этом во многих отношениях эти два следующих раздела - жест в сторону того, что, как я предполагаю, станет будущей монографией. Так что считайте эту часть главы о порядке векселя первым шагом к тому, что может быть расширено и превратиться в более полную работу по нормативной этике и политической теории.

И я хочу заметить, что если вы читали эту книгу, ориентируясь только на критику и не имея осознанной и продуманной альтернативы, я хотел бы, чтобы вы задумались над следующим вопросом: если не это, то что?

Начинаем. Как точно заметил французский философ Пьер Адо, до появления современного дисциплинарного процесса философия