Читать книгу "Хроники Черного Отряда: Портал Теней - Глен Кук"

– А лет через четыреста какой-нибудь одержимый призовет на помощь наши призраки.

Этим одержимым вполне может оказаться та, кто дала приказ о вторжении в Призрачные Земли. Только свита у нее будет новая.

Озорной Дождь вперила в меня неласковый пытливый взгляд.

Обычно в такие моменты Светлячок выдавала едкие замечания. Куронеко тоже могла сказать что-нибудь глубокомысленное, но неуместное. На этот раз обе промолчали. Ладно. Может, я снова перегнул палку?

Мне было все равно. Я был изможден и физически, и эмоционально. По-прежнему переживал из-за того, что Озорной Дождь назвала меня своим мужем, пусть я и знал, что мучить себя из-за этого глупо.

После продолжительного молчания, когда никто не осмеливался взглянуть друг другу в глаза, Озорной Дождь произнесла:

– Милый, давай-ка прогуляемся после ужина.

– Как хочешь.

– Еще как хочу, любимый. Тебе уже страшно? Должно быть страшно. Готовься.

Черт! Еще бы мне не было страшно! Очень страшно. Кажется, дело идет к весьма болезненному разводу.

Мы приблизились к ямам. Сейчас в них не было пленников. Клетки разобрали на дрова.

Пока мы шли, Озорной Дождь молчала, но стоило нам остановиться, как она вдруг схватила меня за руку.

И уставилась в заполненную водой яму. Мои мысли путались. Я дергался от любого прикосновения моей женщины.

Дурные предчувствия понемногу улетучивались.

Она заметила, что я расслабился. Придвинулась ближе, и мы соприкоснулись плечами и бедрами. На меня опять накатила неуверенность.

Что на уме у Озорного Дождя?

Я готов был растаять, как свежепосоленный слизняк.

– Всю ночь не могла глаз сомкнуть, – начала она и сразу умолкла, оставив меня в предынфарктном состоянии. Через десятисекундную вечность пояснила: – Мне пришло в голову, что с геологическим строением Призрачных Земель что-то не так.

Что? Какого хрена?

– Некоторые из этих гранитных холмов можно назвать молодыми образованиями. Но на граните обычно не растут даже хвойные деревья, не говоря уже о широколиственных. Так?

– Наверное. – Я ничего в этом не смыслил.

– И почвенный слой на гранитной подстилке почти неплодороден, это песок и камни. Растут на нем разве что кусты и чахлые сосенки. А здесь совсем другая картина. Местную растительность можно назвать буйной. Встречаются и широколиственные деревья. А откуда взялись луга, на которых можно нарезать блоков из чернозема, до пятнадцати футов высотой?

Я понятия не имел, к чему она клонит и как я должен на это отвечать. Чтобы казаться умным, я молчал и ждал продолжения.

– На настоящих гранитных почвах поляны образуются потому, что земли недостаточно, чтобы деревья пустили корни.

Похоже на правду. Я этого не знал. Полагал, что деревья не растут там, где им не хватает питательных веществ.

Моя благоверная догадалась, что я в этом вопросе профан, но не стала на это указывать. Деревья ее, в общем-то, не интересовали. Интересовала ее удивительная крепость.

Каким-то образом мальчик-тень и кот-тень узнали правду, которую моя жена так усердно искала. Но человек-гриб узнал гораздо позже.

Как и все остальные.

30. Наши дни: Рассвет

Очередной семейный завтрак. Дети за столом. Охотницы тоже. Озорной Дождь – рядышком, рукой подать. Наши колени даже соприкасаются. Светлячок – справа от меня, хмурая, словно бабка, что в вечно дурном настроении. Того и гляди забрюзжит. Моя жена – томная, развратная, как будто только и ждет, чтобы изнасиловать старину Костоправа, но не может сделать этого при свидетелях.

Ну и воображение у меня.

Я был не веселее дочери. С чего мне веселиться? Такое предчувствие, будто нам грозит наш индивидуальный конец света.

Тут я задумался, с чего это вдруг пришел к такому выводу. В чем здесь логика?

Как бы то ни было, сначала нам предстоит сровнять с землей крепость.

Кто-то обнаружил подходящего призрака для моей благоверной. Я не присутствовал при допросе; напротив, меня попросили свалить как можно дальше. Еще и двух Взятых со мной отправили, чтобы я не вздумал ослушаться.

Зачем?

К счастью, этими двумя оказались не Шепот с Хромым. Перо и Бывалый еще притворялись нормальными людьми и не кичились своей крутизной. По меркам Взятых они были молоды.

В их присутствии Анко, Шину и Благословенной Баку не нужно было нянчиться со мной. Куронеко и Широнеко отправились с нами, вероятно, чтобы помочь Взятым, если вдруг я психану и сбегу. А может, чтобы приглядывать за Взятыми, если те на ножах с Шепот и Хромым.

Раньше я не общался так близко с Пером и Бывалым. Да они и не были болтливы. Я не мог прочитать по лицам, что это за существа. Знал лишь общее: эти мужчина и женщина любили друг друга до того, как их Взяли. Любят и теперь.

Мои мысли занимали только Озорной Дождь, ее пленный призрак и мои дети. Особенно дети.

Зная их истинную сущность, я все равно хотел оградить их от ужасной действительности.

И чувствовал себя глупо каждый раз, когда об этом думал.

Мое изгнание не затянулось. Однако игнорировать меня перестали еще не скоро.

Озорной Дождь собрала всех больших шишек:

– Призыв к мертвым возымел действие. Подтвердились мои подозрения, вызванные необычной геологией Призрачных Земель. Теперь я знаю, что это наследие древнего конфликта.

Взятая выражалась излишне педантично, но видно было, что она едва не подпрыгивает от нетерпения. Если это замечал я, то остальные Взятые и подавно.

– Они проложили под защитным куполом сапу!

Они? О ком она говорит?

– Сапа еще существует. Ею пользовались двенадцать лет назад. В бурю ее затопило и частично засыпало, но мы можем восстановить ее и воспользоваться ею так же, как это делали воскресители. Однако нельзя исключать, что они помнят, как обошли барьер, и догадываются, что мы способны поступить так же.

Мне хотелось завопить. Что за чепуху она несет?! Если эту крепость построили не воскресители, то кто? И почему уступили ее?

Благословенная Баку уселась рядом со мной, когда ее мать заговорила.

– О чем она? – прошептал я.

Ответа я не ждал. На такие вопросы дети не отвечали.

Поэтому я весьма удивился, услышав голос Светлячка. Ничего нового, впрочем, она не рассказала.

– Папа, крепость построили не воскресители. Они лишь захватили ее.

Дальше я сидел разинув рот и гадал, не мог ли я знать это раньше, но забыть. Память с каждым часом все хуже. Я старался немедленно доверить бумаге все новости.