Читать книгу "Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук"

На перекрестке нас осталось семеро. Мы оцепенело наблюдали за пылью, клубившейся по восточной дороге.

Необратимость случившегося даже неугомонных Одноглазого с Гоблином парализовала почти на час. Под Маслом заржала лошадь. Успокаивая, он прикрыл ей ноздри ладонью и другой рукой потрепал по холке. Настало время раздумий. Эпоха закончилась – мы достигли ее последней эмоциональной вехи.

Но вот и пыль исчезла из виду. Они ушли. Запели птицы, напомнив о том, что мы все же остались. Я вынул из седельной сумы истрепанную тетрадь, уселся на дороге. Дрожащей рукой написал:

Это конец. Мы разделились. Молчун, Душечка и братья Вертуны держат путь к Лордам. Черного Отряда больше нет.

Однако я продолжу вести Анналы – хотя бы по той причине, что привык это делать за двадцать пять лет и ломать такие привычки трудно. И потом, как знать? Те, кого я обязан вести за собой, могут найти мой отчет интересным. Хоть сердце и остановилось, тело еще ковыляет вперед. Фактически Черный Отряд мертв, но его имя живо.

А уж мы-то, видят жестокосердные боги, на собственной шкуре испытали могущество имен.

Я убрал тетрадь в седельную суму.

– Ладно, что случилось, то случилось. – Стряхнув пыль со штанов, я бросил взгляд на нашу собственную дорогу в завтрашний день. Гряда низких холмов с хохолками зарослей тут и там казалась сплошной зеленой изгородью. – Начинается поиск. До темноты успеем покрыть первую дюжину миль.

И останется их еще семь или восемь тысяч.

Я оглядел моих товарищей.

Одноглазый – колдун, сморщенный и черный, будто пыльная сушеная слива, – старше всех на добрых сто лет. Он носит повязку на глазу и широкополую шляпу из черного фетра. Шляпа, судя по виду, претерпела в жизни бесчисленные невзгоды, однако стойко вынесла все мыслимые и немыслимые унижения.

Так же, как и Масло, самый обыкновенный человек. Он сто раз был ранен, однако не умер и уже почти уверился в особом благоволении богов к его персоне.

Обочь Масла – Крутой, еще одна ничем не примечательная личность. И еще один потрясающий пример живучести. Надо же, слезы навернулись на глаза…

Теперь Гоблин. Что можно сказать о нем? Гоблин – он и есть Гоблин, прозвище объясняет все и в то же время ничего. Это наш второй колдун, маленький и вздорный; запрети ему вечную грызню с Одноглазым, и он тут же свернется калачиком да испустит дух. Видели когда-нибудь лягушачью улыбку? Это Гоблин ее изобрел.

Мы, пятеро, вместе уже двадцать с лишком лет, вместе состарились и, пожалуй, знаем друг друга даже чересчур хорошо. Мы конечности умирающего организма. Последние из могучих, великолепных, легендарных… Боюсь, сейчас, с нашим разбойничьим обликом, совершенно недопустимым для лучших в мире солдат, мы позорим память Черного Отряда.

И еще двое. Двадцативосьмилетний Мурген, которого Одноглазый иногда зовет Щенком. Самый младший из нас. Присоединился к Отряду во время нашего бегства из империи. Многопечальный тихоня, неразговорчив, нет у него в жизни ничего и никого, кроме Отряда, но даже в Отряде он одинок – чужой среди своих.

Как и все мы. Как и каждый из нас.

И наконец, Госпожа. Настоящая Госпожа, заблудшая Госпожа, прекрасная Госпожа, плод моего воображения, мучение мое. Еще молчаливее Мургена, но тут случай другой – отчаяние. Когда-то она владела всем. И проиграла. И теперь у нее нет ничего.

Ничего действительно сто́ящего.

Холодный ветер развеял пыль на дороге к Лордам. Несколько дорогих товарищей ушли из моей жизни навсегда.

Торчать здесь нет никакого резона.

– Проверить сбрую! – С этими словами я, подавая пример, подтянул ремни на вьючных животных. – На конь! Одноглазый, поедешь впереди.

Наконец-то хоть намек на оживление – Гоблин тут же окрысился:

– Чтобы мне глотать вашу пыль?!

Если Одноглазый едет первым, значит Гоблин – замыкающий. Наши колдуны – наездники аховые, но они весьма полезны. Когда один прикрывает фронт, а другой – тыл, мне куда спокойнее.

– Да вроде его очередь или нет?

– Такие дела, как это, не нуждаются в соблюдении очередности. – Гоблин хотел выдавить смешок, но хватило его только на усмешку – эдакое жалкое подобие всегдашней жабьей.

Столь же вялой оказалась и реакция Одноглазого. Он тронулся вперед без всяких комментариев.

Следом, ярдах в пятидесяти, ехал Мурген. Его копье, в двадцать футов длиной, торчало прямо вверх. Некогда на этом копье развевалось наше знамя. Теперь с древка свисают четыре фута рваной черной тряпки. Сплошная символика на разных смысловых уровнях.

Впрочем, нам и так известно, кто мы. И лучше бы другим этого не знать. Слишком много врагов у Отряда.

За Мургеном тронулись Крутой с Маслом, ведя на поводу вьючных. Далее – Госпожа и я, тоже с вьючными. Ярдах в семидесяти за нами – Гоблин. Только таким образом мы и путешествовали, воюя со всем белым светом. Разве что местами менялись.

Не помешали бы, конечно, головной дозор и фланговое охранение, однако возможности у семи человек весьма и весьма скромные. Ничего, зато колдунов у нас аж двое.

Я внушал себе, что мы, ощетиненные оружием, выглядим так же безобидно, как ежик – для лисы.

Восточная дорога скрылась из виду. Никто не оглядывался. Никто, кроме меня, – хотелось верить, что в сердце Молчуна не совсем погас былой огонек. Напрасная надежда. Выражаясь эмоционально, наши пути разошлись много месяцев назад, на залитом кровью, пропитанном ненавистью поле битвы в Курганье. Там мы с Молчуном и Душечкой спасли мир, но все остальное было потеряно. По поводу заплаченной цены можно гадать до конца жизни. У разных судеб разные пути…

– Костоправ! – окликнула Госпожа. – Похоже, дождь.

Ее замечание изумило меня. Нет, оно в точности соответствовало истине – дождик накрапывал. Просто это было первое высказанное ею наблюдение с того ужасного дня в северных краях. Может, наконец-то оживает?