Читать книгу "Мой друг, покойник - Жан Рэй"

— Иначе, его убил бы топор Лавинии Чемсен! — с ужасом воскликнул Триггс.

Баскет помолчал и медленно продолжил.

— Нет. Нет, она бы его не убила, она не смогла бы этого сделать. Лавиния Чемсен не преступница! Скажем так, страх наилучшим образом послужил целям преступления… И я спросил себя, не предусмотрел ли все это чей-то дьявольский ум!

— Сигма Тау!

— Слушаю, шеф, — ответил Триггс.

— Конечно, Лавиния Чемсен принимала участие в преступных работах, проходивших в закутках древней ратуши. В глазах закона она сообщница преступления, но я склонен приуменьшить ее вину. На бедняжку оказывалось губительное воздействие, и это снимает с нее львиную долю ответственности. Теперь вспомните о двух маленьких ожогах кислотой…

— На руках Дува, — простонал Триггс. — О, я понял! Этот великий художник был одновременно великим злоумышленником. Он гравировал фальшивые банкноты! Добряк Дув и есть преступник, таинственный негодяй, который сеет ужас своими безумными историями!

— Однако его убили!

— Конечно… Соучастник избавился от него.

— Перед вашим взором сверкает топор мисс Лавинии, Триггс, и мешает разглядеть истину. Рисует и гравирует действительно Дув, но он не подозревает о преступном назначении своих работ. Ловкий человек заказывает граверу части общего рисунка, а затем объединяет их по своему усмотрению. Однако Дув не относился к наивным людям и, когда вы довольно зло подшутили над ним, обозвав фальшивомонетчиком, часть истины открылась ему. Он не мог никому довериться даже с помощью своих занимательных историй.

Как он поступает? Как все неисправимые рассказчики: излагает свою историю на бумаге. Произошло неизбежное — негодяй, который околдовал мисс Чемсен и, по-видимому, прибегал к гипнозу, чтобы превратить ее в свою рабу, ловко воспользовался большим талантом Дува, но застиг его в момент сочинения исповеди. Он убил его, а остальное довершаете вы, Сигма Тау!

— Он его убил… В конце концов, вы же не станете обвинять призрак в том, что он гипнотизирует девушек и совершает убийства, — с яростью возразил Триггс….

— Вы по-прежнему не желаете отказаться от своего призрака, старина. Скажите, зачем ломать комедию?

— Комедию? — задохнулся от негодования Триггс.

— Комедию, — твердо повторил Хэмфри Баскет. — Вы запираетесь в кабинете с мэром Ингершама. Кого вы ждете? Вернее, кого ждет мистер Чедберн? Молчите, Триггс, тогда скажу я: Чедберн ждет привидение. С последним полночным ударом мог явиться призрак ратуши. И тогда вы, С. Т. Триггс, бывший лояльный служащий столичной полиции, под присягой заявите, что видели его. Вы не осмелитесь перед инспекторами Скотленд-Ярда опровергать существование странного привидения. А если к тому же мэр заявит, что уверен в его виновности, вы не осмелитесь ему перечить! Не возмущайтесь, Триггс, вы не могли поступить иначе, тем более что в вашей жизни есть один призрак — призрак повешенного Смокера! Не стану утверждать, что бедняга Дув не поддерживал в вас подобные верования, приводя в пример сомнительные или сочиненные истории. У вас предрасположенность к вере в привидения, и Чедберн знал это. Вы ждете призрака, но тот не является, а вы превращаетесь в маленького Дува и рассказываете истории. И тогда некто, кто и так косо смотрел на прибытие бывшего полицейского в Ингершам, кто перебрал в мозгу все варианты относительно цели вашего приезда, кто считал вас то никчемным, то опасным детективом, принимает вас за талантливого полицейского, явившегося для расследования тайн, и решает с вами покончить. Не знаю, продолжал бы он после вашей смерти обвинять призрак или постарался скрыться. Вы увидели ужасное лицо, выплывающее из мрака, ощутили на своем затылке железную руку… И вспомнили… Вспомнили другую руку, которая чуть не свернула шею нам обоим. Вы вспомнили, Триггс. Более того, вы узнали преступную руку, руку Майка Слупа!!!

Триггс встал. Он выглядел спокойным, и его голос не дрожал:

— Инспектор Баскет, арестуйте меня!

Хэмфри Баскет улыбнулся:

— Как я могу арестовать честного и смелого человека, который находился в состоянии самообороны. Я не могу арестовать человека, спасшего мне жизнь. Я не могу арестовать человека, избавившего общество от Майка Слупа, закоренелого преступника, укрывшегося под личиной мистера Чедберна, мэра Ингершама. Более того, Сигма Тау, в Ингершаме, откуда окончательно изгнан страх, я никого не буду арестовывать. И начальство оправдает все мои действия.

— Сигма Тау!

— Слушаю вас, шеф.

— О чем вы думаете?

— О Лавинии Чемсен, шеф! Вы действительно верите, что Чедберн гипнотизировал ее? Я думал, такое встречается только в романах.

— К сожалению, такое встречается и в жизни! Чедберн, вернее Майк Слуп, был весьма сильной личностью. Думаю, он держал Лавинию Чемсен с помощью чувства — бедняжка любила его, а посему его власть над ней сильно увеличивалась. Но люди, действующие под гипнозом, преступлений не совершают. Поэтому, как я уже говорил, Лавиния не могла совершить убийства, но Майк Слуп знал, что Грегори Кобвела достаточно сильно напугать.

Баскет вскочил на ноги, словно надоело говорить об ужасах.

— Прекрасный день, Сигма Тау. Мне хочется совершить прогулку вдоль Грини, которая, наконец, вернулась в свое русло.

Они прошли вдоль парка Бруди и, оказавшись у решетки, встретили Билла Блоксона с корзиной в руках.

— Рыбка в сетке, Билл? — со смехом спросил Баскет.

— И две в верше, сэр.

Парень подмигнул и в отличном настроении удалился.

— Почему же он не достает их из верши? — спросил Триггс.

— Потому что его не интересует некоторая разновидность рыб, — ответил Хэмфри, отворяя калитку.

Они вошли в пустынный парк, где яростно спорили сойки и свистели дрозды.

— Смотрите, — произнес Триггс, — красный домик открыт.

Они подошли к двери, и она распахнулась перед ними.

— Входите, господа!

Изумлению Триггса не было предела, когда он оказался в чистенькой гостиной вместе с Баскетом, толкавшим его локтем в бок, и двумя смущенно улыбающимися дамами.

— Мисс Патриция… мисс Руфь…

— Ну, ну, Сигма Тау, пора сорвать последние завесы с тайны, и вы поймете, почему следует оставить незапятнанной печальную память леди Хоннибингл. Она была внучкой вашего благодетеля, сэра Бруди, а сестры Памкинс большую часть жизни преданно служили ему, пытаясь наставить ее на путь истинный. Но это не всегда удавалось.

— Мы поддерживали ее… мании до некоторых крайних пределов, чтобы она меньше страдала, — со слезами на глазах сообщила мисс Патриция, — но так хотел мистер Бруди.

— А… леди Хоннибингл? — спросил Триггс.

— Она не желала, чтобы ее имя окончательно забылось.

— Долго будем обсуждать странные замыслы сумасшедшей? — прервал беседу Баскет. — Еще немного, и я тоже сойду с ума. Вспомним лучше, как это делал бедный мистер Дув, о словах нашего великого Шекспира, что «…в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей философии…» И ведь эти слова касаются и Великого Страха прошлых лет, и призрачных «Существ», и призраков вообще…