Читать книгу "Лев Яшин. Легендарный вратарь - Александр Соскин"

Слово Яшина повышало даже отдачу тренировочного процесса. Футболистов время от времени настигает то перевозбуждение, то апатия. Вывести их из того или другого состояния Яшин невольно помогал тренерам на сборах, в межигровых занятиях, при разминке. Сам не раз слышал на тренировках «Динамо» в 50—60-х годах, как он заводил полусонных партнеров: «Геша, слабо тебе забить, а?» – и брал от Федосова. «Алик, ты-то вообще не попадешь», – и Мамедов мазал. «А ты, Юра, заснул что ли, ну-ка забей!» – но брал и от Юрия Кузнецова. «Число-то совсем ничего не может», – но молоденький еще Численко, как на грех, забивал. «Ну вот, другое дело», – своими непрерывными подначками Яшин тормошил, постепенно разогревал нападающих, им приходилось попотеть, сильно постараться, чтобы «пробить» такого вратаря.

Голос Яшина, обычно негромкий, становился на тренировках и особенно в играх зычным, командирским, чтобы перекричать гудящие трибуны (жаловался, что получалось не всегда) и «чтобы дошло до сознания» – так пояснял сам. «Кеса, влево!», «Стой, назад!», «Пашка, пас в центр!» Иногда его голос походил на окрик: «Куда тебя понесло?!» И никто не думал ни возражать, ни обижаться – эти невинные словесные оплеухи, ворчливые наставления, а чаще всего точные команды, суфлерские, скорее даже режиссерские реплики воспринимались как установки абсолютного авторитета, наделенного зоркостью и пониманием.

Эффект потому и возникал, что партнеры ему доверяли как никому. А для пользы дела высокая степень доверия необходима позарез, потому что игрок в калейдоскопе событий матча реагирует на знакомый голос автоматически, и этот голос должен принадлежать человеку, знающему что к чему, да еще звучать своевременно, ни в коем случае не опаздывать со своими сигналами.

Контраст с другими, в общем неплохими вратарями сразу почувствовал, попав в сборную уже достаточно опытным игроком, торпедовец Виктор Шустиков: «Часто говорят и пишут, словно делают какое-то открытие: Яшин руководит защитой! Яшин дает советы защите! Но все вратари кричат, все пытаются руководить защитой. Разве в этом дело? Дело в том, что Яшин дает свои советы удивительно своевременно. Он на какое-то мгновение успевает опередить твою собственную мысль, и когда ты слышишь его голос, то вздыхаешь с облегчением, понимая, что тебе подсказан самый лучший, самый правильный ход. Вот это необыкновенное чутье, это великолепное футбольное зрение и футбольное мышление делают его таким нужным любому защитнику… Играть впереди Яшина – это всегда удовольствие, чувствуешь себя как артиллерист, ведущий огонь по важнейшим целям, расположение которых подсказывает очень опытный наблюдатель».

Мысль Шустикова развивает армейский защитник сборной следующего созыва Владимир Пономарев: «Вот он кричит: «Володя, справа!» И верно, я потерял из поля зрения своего подопечного, и тот открылся справа от меня. Я уже давно заметил, что Яшин подсказывает только в самый нужный момент. Ни разу не было так, чтобы подсказка оказалась лишней и, к примеру, я сам знал бы, что соперник в этот момент справа. Ну просто загадка, как Яшин ловит то самое мгновение, когда защитник, увлекшись борьбой, забывает о подопречном».

В отличие от других, Яшин своими возгласами и призывами не провоцировал нервозность у своих ворот, а, наоборот, предотвращал ее. Яшинский голос был лишен панических ноток и источал уверенность. Иногда он становился ласковым, просительным: «Ну потерпи чуть-чуть, немного осталось». Бывал ободряющим, благодарным: «Молодец, Витя! Теперь влево, ближнему». И так всю игру с небольшими перерывами, когда мяч оказывался совсем уж далеко, у чужих ворот, или совсем близко, у своих, – в этот миг тишину на поле сквозь грозный рев трибун могло прорезать лишь звучное и решительное: «Мой!» или «Беру!»

И в дояшинскую эру вратари пытались руководить действиями партнеров, докричаться до них, но, как говорится, почувствуйте разницу. Прежде киперы открывали рот лишь в минуты крайней опасности, выдавая подчас свое волнение, неуверенность. Яшин же ввел вратарские команды в норму. Предшественники, да и современники Яшина лишь подправляли действия своего прикрытия, а он систематически направлял. Наконец, его команды следовали не одним только защитникам, но атакующим тоже. Поставив свои распоряжения и подсказы на постоянную, обязательную основу, Яшин исходил из простой аксиомы: вратарю, да еще не занятому непосредственным действием, открываются наилучший обзор поля и наилучшая возможность отслеживать, оценивать ситуацию.

Он так и объяснял: «Я всегда ценил подсказ. Да и как же иначе? В быстрых сменах ситуаций защитник, желая подстраховать партнера, иногда невольно теряет из виду своего подопечного. Мне же, стоящему сзади, все видно как на ладони – вот и приходится подсказывать. Ребята понимают, что мое вмешательство вызвано интересами дела, а отнюдь не желанием кого-то укорить, и поэтому всегда реагируют сразу…»

Управлению голосом Яшин придавал такое значение, что во избежание опоздания со своим громогласным сигналом сам укорачивал прозвища, которые по обыкновению придумывались в любой команде почти каждому игроку. Массивного Владимира Глотова динамовские остряки прозвали Бамбино, что в переводе с итальянского значит «малыш». Но если так окликать своего защитника, Яшин мог потерять драгоценные доли секунды. И он сократил Бамбино до Бомбы – ребятам понравилось не меньше, тоже соответствовало облику… А вот левого крайнего Валерия Фадеева за сходство с неким киноперсонажем кто-то нарек Пал Палычем. Но Яшину для дела было удобнее производное – Пашка, это прозвище и привилось.

Чаще всего переиначивать прозвища не приходилось, потому что во многих случаях изобретал их сам – отрывистые, короткие, совсем незлые. Ему и в голову не могли прийти обидные Овчарка, Колун или Автоген, их придумали в разное время другие. А Яшину были ближе ласкательные обращения. Когда его друг Владимир Шабров, он же Шабер, переигрывал известного спартаковского защитника Юрия Седова, слух победителя ласкало яшинское Шабрик. Ценилась и его меткость. Своего молодого подопечного, длинного и тощего Толю Коршунова называл Слега, потом Шнур, оно и закрепилось.

Покрикивавший на поле Яшин не был понят и даже осужден… собственной женой. Он очень прислушивался к Валентине, всегда после игры спрашивал, если она присутствовала:

– Ну, как я тебе?

– Ничего, только ноги кривые, – как-то пошутила Валентина. Смотрит, в следующем матче ее Лева как-то переминается с ноги на ногу, придирчиво разглядывает себя сверху вниз – кривизну ног исправляет… Но когда сделала замечание, что голосит на весь стадион, терпеливо объяснял, почему так себя ведет.

– Это же неприлично – громко кричать…

– Приходится, иначе не будут шевелиться.

Это вынужденное объяснение, конечно, не покрывает все резоны шумного поведения вратаря. Голосовые связки Яшина, даже без всего остального вратарского арсенала, крепили и тактические связи, и командный дух. Крепили настолько, что стали отдельным, самостоятельным достоянием «Динамо» и сборной. Недаром динамовский капитан 60-х Виктор Аничкин вовсе не для печати, а в частной беседе, то есть без дипломатии, так отзывался о 38-летнем вратаре, игра которого, казалось, теряла прежний блеск: «Может быть, Лева уже не тот, но каждый из нас прямо-таки кожей ощущает эффект его присутствия на поле. Его постоянные окрики и подсказки стали настолько привычны, что придают дополнительные силы и уверенность. Лев еще очень нужен нам!»